Он едва заметно отстраняется и увлекает меня в танец.

Я подчиняюсь каждому его движению, в оцепенении рассматриваю острую скулу, приоткрытые губы, шнурок капюшона и жилку, пульсирующую на шее. От него пахнет моим любимым миндальным латте с карамелью, и стук сердца в ушах превращается в монотонный гул. С землей определенно что-то не так — теперь я от нее отрываюсь, подлетаю ввысь и парю над черными соснами…

Молчать рядом с ним опасно и совершенно невыносимо, и я неуверенно пищу:

— Почему ты сказал, что не умеешь танцевать?

— Потому что «не умею» — самая лучшая отмазка, когда не хочется что-либо делать.

Он ухмыляется, и мятное дыхание щекочет кожу над моим пылающим ухом.

— Вы теперь встречаетесь? Ну… с Ингой.

— Мы теперь дружим.

— Серьезно? Как такое возможно? Она же… вообще не красавица.

— Она интересная и очень умная. И вполне симпатичная.

Медляк заканчивается, шарканье подошв по брусчатке стихает, а я категорически не хочу возвращаться в реальность и вцепляюсь в мягкую ткань Ваниной толстовки. Над берегом тут же раздается следующий трек, еще более романтичный и длинный — наверняка, Рюмин нашаманил.

— Вот, значит, как, — я больше не сдерживаюсь. — А что ты думаешь обо мне?

— А я должен думать о тебе?

Его жестокие слова застают врасплох, и я еще сильнее завожусь:

— Нет. Не должен. Но это вопрос, а на вопросы принято отвечать.

— Окей. Ты… нормальная.

— Всего-то?.. Вообще-то, я самая лучшая ученица в школе и самая крутая девочка в поселке!

В его черных глазах пляшут отблески огня, и отчетливо читается насмешка.

Только прорычав эту запальчивую фразу, я понимаю, насколько комично она прозвучала.

Сельская королева…

Там, откуда он родом, такой «крутизны» пруд пруди.

Кусаю губы и затыкаюсь. Досадно и больно до слез, и занудная композиция подходит к концу.

На последних аккордах он меня отпускает, рукав на его предплечье на мгновение задирается, и я цепляюсь взглядом за витиеватую надпись: «I will never…»

Мамочки, у него еще и тату!..

Народ возвращается к лавочкам, наполняет стаканчики пивом и бодро чокается, а я кутаюсь в тонкое никчемное пальто и адски мерзну. Только что произошел самый странный «обмен любезностями» в моей жизни, и я его безнадежно слила. Волков отвалил, не дав мне договорить, но этой выходкой определенно позволил сохранить лицо.

Илюха пристально смотрит на меня с нашей лавочки, хмыкает, отщелкивает окурок и объявляет:

— А теперь время традиционной, исконно сосновской забавы! Итак… «Бутылочка»! — Он отбирает у проходящего мимо Владика почти опустевшую бутылку и кладет в центр стола. — Кому доверим первый прокрут? Конечно же, нашей неподражаемой Лере!

Его поддерживают, но без особого энтузиазма, и я, заправив за уши растрепавшиеся волосы, падаю рядом с ним, с вызовом вперяюсь в бледное лицо Волкова и раскручиваю бутылку.

Чиркнув стеклянным боком по доскам столешницы, она превращается в прозрачный зеленоватый круг, постепенно сбавляет обороты и наконец замирает, и горлышко с тусклым бликом указывает аккурат на Ваню.

Профессионализм и долгие годы тренировок не пропьешь.

— Ванек, давай! — подначивают его ребята, Инга изображает жизнеутверждающую улыбку и хлопает в ладоши, но он сверлит меня непроницаемым, застывшим взглядом и качает головой:

— Нет. Я не буду этого делать.

— Почему?

— Я не могу.

— То есть не хочешь? Боишься, да? — я и сама в безотчетном ужасе и прячу дрожащую руку в карман. Я целовалась лишь раз — с тем самым внуком Белецких, да и то только потому, что он был самым красивым в тусовке, и на нас смотрели девчонки из школы… Волков упрямо молчит, и меня несет: — Ты девственник? Ванечка, не может быть… Да ладно? Реально?..

Кто-то принимается издевательски гоготать, а я вот-вот провалюсь в преисподнюю.

— Так, похоже, Волков не в духе… — разряжает обстановку Илья. — Он просто не знает, от чего отказывается!

На мой затылок ложится жесткая настойчивая ладонь, Рюмин притягивает меня к себе и вдруг… засасывает в губы. Я теряюсь, задыхаюсь от испуга и поначалу поддаюсь, но очень скоро душу переполняют омерзение и ярость, и я, отстранившись, шиплю:

— Я тебе сейчас двину. Это что такое было, Илюх?

Его глаза недобро вспыхивают:

— Дурочка, подыграй. Для тебя стараюсь!

Свидетели страстного поцелуя впадают в шок, над площадкой повисает гробовая тишина.

Но новенького наша клоунада не впечатляет — он что-то быстро шепчет Инге, прощается с ребятами и, взяв ее за руку, сматывается.

* * *

Минут через двадцать погрустневшая компания начинает разбредаться по домам — у колонки села батарея, пиво закончилось, заметно похолодало.

Ссутулившиеся фонари с немым укором нависают над моей дурной головой, колени болят и подкашиваются от усталости, я разбита и беззвучно глотаю слезы. Спотыкаюсь на каждом шагу, и желудок противно сжимается. Илюха заботливо придерживает мой локоть, но я выворачиваюсь и в сотый раз вытираю рукавом саднящие губы.

Камера телефона бесстрастно фиксирует весь наш путь от набережной до поворота на мою улицу.

— Илюх, не снимай меня в таком виде, — я пытаюсь прикрыть лицо, но он отводит руку и берет в кадр нас обоих:

— Брось, лет через десять мы с тобой пересмотрим этот ролик, вспомним сегодняшний вечер и вместе посмеемся, вот увидишь.

Его намерение всегда быть рядом успокаивает расшатанные нервы, но я все равно бубню:

— Больше не лезь ко мне, понял? Ты поступил очень подло, Илюх…

Рюмин расплющивает подошвой сигарету, с досадой сплевывает и хмурится:

— Лер, я же не слепой — видел, как он тебя отбривал, вот и решил показать, что ты не нуждаешься в его снисхождении. Если он обидит тебя, я забью на его родственные связи и заставлю землю жрать!

— Нет! — я мотаю пьяной головой. — Теперь это моя война, понимаешь? Я сама его урою. Нежно. Он влюбится в меня, станет самой преданной собачкой, а потом будет страдать. Наблюдай и не вмешивайся.

— Вот это другой разговор! Узнаю свою Леру! На что забьемся? — Илюха выключает телефон и протягивает мне мизинец, но я вдруг остро осознаю всю тупизну ситуации и разражаюсь бессильным истерическим смехом:

— Господи, какая я жалкая… Никогда не опущусь до такого. Забыли и отмотали назад!

* * *

Глава 6

Будильник разражается жужжанием и нежными птичьими трелями, но вместо меня просыпаются жгучий