– Боже упаси. Я бы никогда этого не хотела. Ведь я не знаю, кто мои родители. Конечно, когда-нибудь я бы хотела это узнать, но не сейчас. Я не готова, – сказала я Мустафе то, что было у меня на сердце.

Улыбка на его лице стала еще шире. Он как будто ждал с моей стороны такой реакции.

– Кто знает обо всем? Я имею в виду, кто знает, что Демир на самом деле твой брат?

Видимо, Мустафе так надоело стоять, что он, обойдя меня, сел на лавочку, жестом указывая на другой конец скамьи.

– Только Суат Гюрсой и Мельтем Гюрсой.

Мои глаза расширились от его ответа. Мне показалось, что мои легкие не выдержат того вздоха, который я сделала, открыв глаза. Я не удивилась, что они скрывают правду. Это же тетя Мельтем. То, как сильно она любила Демира, давало понять, что она собственница, но скрывать такой важный факт… Это было так несправедливо! Демир имел право знать все, и к тому же он уже знал, что его усыновили.

– Это несправедливо. Это так несправедливо. Демира же усыновили. Он знает. Почему бы тебе просто не сказать ему правду? Я уверена, он захочет знать.

Я на мгновение поставила себя на место Демира. Независимо от того, живет ли он сейчас в другой семье или нет, если его настоящая семья так близка, стоит узнать о ней. Он имел на это право. От правды не убежать, как сказал Мустафа, правда однажды настигнет тебя и просто свалится на голову. Вопрос только в том, как скоро и насколько будет поздно.

– Почему мы должны говорить ему правду, Ниса? Разве не ты говорила, что у него есть своя жизнь, дом и окружение. И, возможно, у него свои планы на все это. Ему не нужны лишние переживания. Как мы можем взять и сказать ему правду, которая перевернет всю его жизнь? Это был бы настоящий эгоизм.

Когда я смотрю на все это с точки зрения Мустафы, я понимаю, что он снова прав, и не могу возразить. Я не хочу хранить этот секрет, но и не хочу сталкиваться с последствиями, когда однажды все всплывет наружу. Демир рано или поздно узнает, и, возможно, тогда это станет для него еще большим ударом.

– Разве он не должен знать? – настаивала я. Мустафа усмехнулся, приподняв одну бровь, а затем взял меня за плечи и подвинул на другой конец скамейки.

– Может быть, когда-нибудь, когда ты станешь старше, ты поймешь, почему я не хочу ему ничего говорить.

Мустафа и Демир были братьями. С тех пор как я узнала об этом, я постоянно представляла их рядом, и мое сердце начинало сильнее стучать. Я чувствовала странную радость, хотелось, чтоб они встретились и обо всем поговорили. И я с нетерпением буду ждать того дня, когда они это сделают. Даже если это не случится сейчас.

В голове всплыл факт, о котором я никогда раньше не задумывалась. Я снова развернулась к Мустафе.

– Погоди-ка… Если бы тетя Мельтем не усыновила Демира, он бы рос в том же детском доме, что и мы?

Мой тон выдавал мой энтузиазм, совершенно не скрывая мое волнение.

Мустафа кивнул в знак согласия.

– Есть большая вероятность.

– Я в это не верю. Мы все могли расти в одном детском доме. Вы еще с детства могли быть вместе.

Внезапно перед глазами возникла счастливая сцена из детского дома. Мустафа, гоняющийся за Сенем посреди сада, и я, гоняющаяся за ним. Маленький Демир, бегающий вокруг… Глупо улыбаясь про себя, я хотела утонуть в красоте своей мечты. Все это время судьба только откладывала мою встречу с ним. Спустя годы судьба каким-то образом привела его ко мне, но я хотела бы пережить те мгновения. Я не могла не желать, чтобы у нас был шанс жить под одной крышей.

В тот первый вечер мы пошли к ним по настоянию тети Мельтем. Я видела несколько фотографий Демира, на которых он был маленьким мальчиком. Маленький мальчик на этих фотографиях – теперь предел моих мечтаний. Он играл, бегал из одного конца двора детского дома в другой. И он ни секунды не мог усидеть на месте. Если бы мы встретились, когда были маленькими, понравился бы он мне или я обижалась бы на него, как на других мальчиков?

Не знаю, заметила бы я его, но уверена, что нашла бы способ его заполучить.

Как и Мустафа, он со временем сумел завоевать мое сердце. Хотя мы уже пропустили возможность вырасти вместе, и некоторые вещи, к сожалению, не изменить…

Когда Мустафа спросил: «Ты снова мечтаешь, да?», – я склонила голову в смущении от того, что выдала себя, но он не смотрел на меня. Я уже знала, что такого не произойдет.

Разделить детство было подобно неповторимой мелодии, поднимающейся из глубин. Мелодия, окружающая меня, завладевает моим сердцем, чувством, которое я испытываю к Демиру. Она затронула меня в более глубоком и сильном смысле. Музыка звучала так приятно, что мне захотелось иметь волшебную палочку, чтобы вернуться в то время и взять все в свои руки.

– Я бы хотела знать Демира в детстве – таким, как на его детских фотографиях. Он такой милый на них всех.

Мустафа как будто не совсем поверил в то, что я сказала, и посмотрел на меня, приподняв брови. И что? Я не могу?

Конечно, могу.

– Ты уверена, ворчунья? Ну, знаешь, ты сейчас хвалишь того, на кого недавно ругалась последними словами.

Я вспомнила о своей безрассудности, которую только что проявила, и по мне разлилось огромное тепло. Теперь я поняла, что действительно покраснела. И солнце тут ни при чем. Молодец, Ниса. Ты вслух назвала его брата засранцем, молодец.

– О, Мустафа! Я не в своем уме. Слушай, я не хотела так говорить о твоем брате.

Впервые с тех пор, как мы пришли на пляж, я увидела, как он смеется. Я рассмеялась вслед за ним. Он смеялся так громко, что можно было подумать, будто он спятил. Ну, я бы тоже спятила от такого. Ему приходилось иметь дело с таким беспокойным другом, как я.

– Ты все равно не в своем уме, Ниса. Не рассказывай мне о себе, я знаю, что ты из себя представляешь.

Ха! Ему оставалось только посмеяться надо мной, и все. Большое спасибо. Правда, мой дорогой друг. Ты ударил того, кто упал. Молодец.

– Спасибо! Ты действительно успокоил меня. Нет, нет, нет, нет. Ты понимаешь, какую тяжелую ношу ты несешь? Ты только что рассказал мне такое и теперь ведешь себя как ни в чем не бывало, а мне теперь нужно все это осознать и жить с этой правдой.

Смириться с этим оказалось еще сложнее. Мустафа научился жить с этой тайной. А как же я? Что я буду делать? Что я буду чувствовать каждый раз, когда буду видеть Демира? Все это время он без колебаний рассказывал мне обо всем. Как же я буду хранить от него тайну? Только бы не проболтаться Демиру. Мустафа, думаю, заставит меня дать клятву. Я была уверена. Нетрудно было догадаться, что произойдет.

Когда он насмешливо сказал: «Ты сама напросилась», – я закатила глаза. Я оттолкнула его тыльной стороной ладони и сильно ударила по плечу. И как он мог обвинить в этом меня? Я не понимала.

– Значит, ты так веришь в него только потому, что он твой брат?

Когда мы оставили все позади и вернулись к