пальцы, тянущиеся к небу. Каждое здание стремилось превзойти соседей высотой, являя собой архитектурное воплощение безудержного оптимизма эпохи.

Мы миновали стройку нового Кризлер-билдинг, где сейчас возводили лишь нижние этажи. Я невольно улыбнулся, зная, что вскоре его сменит знаменитая вершина в стиле ар-деко, которая станет символом города.

Небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг еще даже не начали строить. Сейчас на его месте еще стоял старый отель Уолдорф-Астория.

— Строят, как сумасшедшие, — заметил таксист, проследив за моим взглядом. — Говорят, скоро все будут работать в небоскребах. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Неестественно как-то, рабочему человеку находиться так высоко над землей.

— Будущее за высотными зданиями, — ответил я, зная наверняка. — Это неизбежное развитие, учитывая стоимость земли на Манхэттене.

Такси проехало мимо газетчика, громко выкрикивающего заголовки свежего выпуска «New York Times»: «ИНДЕКС ДОУ-ДЖОНСА БЬЕТ РЕКОРДЫ! ПРЕЗИДЕНТ КУЛИДЖ ОБЕЩАЕТ ДАЛЬНЕЙШИЙ РОСТ ЭКОНОМИКИ!»

Повсюду вдоль улиц пестрели рекламные плакаты, восхваляющие преимущества автомобилей Ford Model A, радиоприемников Atwater Kent, холодильников Frigidaire. На одном щите красовалась реклама сигарет Lucky Strike с изображением элегантной женщины и слоганом «Чтобы сохранить фигуру, возьми Lucky вместо сладкого!»

Женщины в клошах, с короткими стрижками «боб» и нитками жемчуга, олицетворяли новое поколение флэпперов, символ эпохи джаза. Мужчины в строгих костюмах и фетровых шляпах спешили по своим делам, многие с утренними газетами под мышкой. Уличные торговцы предлагали все, от горячих каштанов до свежих фруктов и газет.

Мы проехали мимо очереди людей у кинотеатра, где на вывеске крупными буквами значилось: «КРЫЛЬЯ» с Кларой Боу — первый обладатель премии «Оскар»! ТЕПЕРЬ СО ЗВУКОМ!' Еще один символ переходной эпохи. Немое кино уступало место звуковому, и это революционировало всю индустрию развлечений.

На углу Пятой авеню и 42-й улицы двое чистильщиков обуви, мальчишки лет двенадцати в потертых кепках, наперебой предлагали свои услуги проходящим мимо бизнесменам. Рядом пожилой ветеран с пустым рукавом пиджака продавал карандаши. Молчаливое напоминание о Первой мировой войне, окончившейся каких-то десяток лет назад.

Такси притормозило у светофора, и в открытое окно донеслась мелодия джаза из музыкального магазина. Ритмичные, синкопированные звуки саксофона словно озвучивали безумный темп города, его лихорадочную энергию и оптимизм.

— Чертовы пробки, — проворчал таксист, когда мы застряли в уличном заторе. — Слишком много машин, слишком мало дорог. Весь мир хочет приехать в Нью-Йорк.

Я взглянул на карманные часы. Почти полдень. Терять время в пробке непозволительная роскошь, учитывая мой плотный график.

— Я выйду здесь, — сказал я, протягивая доллар. — Дальше пройду пешком.

— Как скажете, босс, — таксист сдачи не предложил, и я не стал настаивать.

Продвигаясь сквозь толпу на тротуаре, я чувствовал, как бумаги в конверте шуршат при каждом шаге, напоминая о тяжести моей тайны. Но сейчас нужно полностью переключиться на бизнес, вернуться к роли успешного финансового консультанта.

На углу я замер перед витриной аптеки Rexall, где рекламировали «Чудесный тоник доктора Майлза». Очередное шарлатанское средство, содержащее в основном алкоголь и наркотические вещества.

Я использовал стекло витрины как зеркало, проверяя, нет ли за мной хвоста. Убедившись, что никто не следит, я продолжил путь.

Наконец, передо мной возник магазин Фуллертона.

Пятиэтажное здание с величественным фасадом в стиле боз-ар. Широкие арочные окна-витрины демонстрировали товары для состоятельных нью-йоркцев. Элегантные манекены в вечерних платьях, мужские костюмы, предметы домашнего обихода. Все оформлено с претензией на европейский шик.

Над главным входом красовалась вывеска «Фуллертон и Сыновья», золотыми буквами на темно-зеленом фоне. Два ливрейных швейцара в зеленой униформе с золотыми пуговицами открывали двери посетителям. Перед входом выстроились в ряд несколько автомобилей, в основном роскошные линкольны и кадиллаки, принадлежащие богатым клиентам.

Я на секунду задержался, оглядывая этот храм коммерции. В моем времени такой магазин показался бы архаичным, с его чопорной атмосферой и индивидуальным обслуживанием покупателей.

Но именно эта архаичность давала мне преимущество. Я уже видел возможности для революционных изменений, которые превратят бизнес Фуллертона в нечто совершенно новое.

Ступая по мраморным ступеням к входу, я мысленно перестраивался. Пора отложить мысли о Continental Trust, убийствах и загадочных финансовых манипуляциях. Сейчас я должен стать визионером розничной торговли, человеком, чьи идеи опережают время на десятилетия.

— Добро пожаловать в «Фуллертон и Сыновья», сэр, — поприветствовал меня швейцар, распахивая тяжелую стеклянную дверь.

Я кивнул и шагнул в прохладный, пахнущий полиролью и дорогими духами интерьер. Внутри меня ждал совсем другой Нью-Йорк.

Мир шелестящих шелков, приглушенных голосов и изысканного комфорта для избранных. Мир, которому вскоре предстояло измениться под моим руководством.

Глава 2

Универмаг

Войдя в универмаг, я окунулся в атмосферу изысканной торговли времен Ревущих двадцатых.

Первое, что бросилось в глаза — приглушенное освещение.

Несмотря на большие витринные окна, внутреннее пространство магазина освещалось преимущественно массивными хрустальными люстрами, создающими торжественный, но недостаточный для детального рассмотрения товаров свет. Электричество, хоть и доступное, использовалось экономно, создавая атмосферу элитарности.

В центре первого этажа располагался галантерейный отдел с несколькими длинными стеклянными витринами, за которыми на бархатных подушечках были разложены перчатки, шарфы, ювелирные украшения. За каждой витриной стоял продавец или продавщица в строгой форме с эмблемой «Фуллертон и Сыновья» на нагрудном кармане.

Я не успел сделать и нескольких шагов, как ко мне подошел метрдотель магазина, пожилой джентльмен с безупречно подстриженными седыми усами и выправкой отставного военного.

— Чем могу помочь, сэр? — спросил он с легким поклоном.

— Я Уильям Стерлинг, финансовый консультант мистера Фуллертона, — ответил я, стараясь звучать уверенно. — Он поручил мне провести детальный анализ операционной эффективности магазина перед нашей встречей сегодня днем.

Метрдотель изменился в лице. Явно сработала магия имени Фуллертона.

— Конечно, мистер Стерлинг. Мистер Фуллертон предупредил о вашем визите. Позвольте представиться, Эдвард Гринвей, управляющий первого этажа. Если вы последуете за мной, я познакомлю вас с мистером Бертрамом, нашим главным администратором.

Он провел меня через зал парфюмерии, где девушки в белых блузках распыляли ароматы на запястья немногочисленных утренних покупательниц, мимо отдела дамских аксессуаров с витринами, заполненными шляпками, перчатками и сумочками.

По пути я внимательно наблюдал за процессом обслуживания. Каждый клиент получал индивидуальное внимание.

Продавец доставал товары из-под стекла, демонстрировал их на специальных подставках, терпеливо ожидал, пока клиент принимал решение. Если покупка совершалась, продавец заполнял специальный бланк в трех экземплярах, вызывал посыльного, который относил товар и квитанцию к центральной кассе.

Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на антресольный этаж, где в небольшом офисе нас встретил мистер Бертрам, подтянутый мужчина лет пятидесяти, с залысинами и в очках с тонкой золотой оправой.

— Мистер Стерлинг, — он крепко пожал мою руку, — мистер Фуллертон говорил о вас в самых лестных выражениях. Мы