Он набрал номер Зебриевичей. Трубку взяла Софа.

— Але? — протяжно зевнула она.

— Доброе утро. Это Дан.

— А, Данечка, здравствуй! Как твоя жена? У меня есть аспирин. Сема уже принял.

— Лучше бы он пива принял.

— Нини! Сема два дня кряду не пьет!

— Я так понял, что Анжелика не у вас?

— Что ей тут делать? — искренне удивилась Софа. — Жена должна быть с мужем.

«В самом деле, нашел кому позвонить! Софа скорее задушит Анжелику, чем положит ее в одну каюту с Зебриевичем!»

— Вы на берег собираетесь? — услышал он в трубке хриплый голос Семы. Похоже, аспирин Зебриевич принял не зря. Неужели вчера и он прогулялся по открытой палубе?! А ветер поднялся нешуточный. Ветер плюс сумасшедшая влажность при нуле градусов. Так и ангину схватить недолго.

— Сажины точно сойдут в город. А я буду искать жену.

— Анжелика — баба с норовом, — вздохнул Сема. — Не скоро остынет.

— Ты что, видел, как мы ссорились?!

— И видел, и слышал. Ты ей такого наговорил!

— Полагаешь, она с какимто мужиком в его каюте?

— Если такое предположить, то надо разводиться, — хмыкнул Зебриевич. — Дан, ты сам мужик или нет?

— Ты на что это намекаешь? — он начал злиться.

— Урезонил бы ты свою красавицу. Ей какникак сорок лет, а скачет, словно какаянибудь малолетняя… гмм… коза. Много себе позволяет. Распустил ты ее, Дан, — попенял Зебриевич. — Вдруг она уже сошла на берег? Тайком улизнула, чтобы тебя проучить.

— Без завтрака? — засомневался он. — Хотя… Она же вечно на диете. Но она вчера столько выпила!

— Не больше, чем я, — тяжело вздохнул Сема. — Но проснулся я в девять. И, как видишь, вполне адекватен. Посмотри хотя бы: ее вещи все на месте?

Голицын обвел глазами каюту.

— Вроде шубы нет.

— Вот видишь!

— А сапоги на месте.

— А она вчера на ужине в чем была?

— Ну, в ботфортах.

— А это что, не сапоги? — ехидно спросил Сема.

— Ты хочешь сказать, что она накинула шубку и в замшевых ботфортах сошла на берег?

— Там, конечно, не лето, но и не зима, — философски заметил Зебриевич.

На улице на самом деле была плюсовая температура. Снега ни в Хельсинки, ни в Стокгольме, где они причаливали вчера, ни здесь, в Таллине, не было и в помине. И даже радовали глаз зеленые газоны. Погода продолжала преподносить сюрпризы.

— Да, это похоже на правду, — задумчиво сказал он. — Раз нет ее шубы и самой Анжелики нет ни у нас в каюте, ни у вас, ни у Сажиных, значит… Не могла же она испариться?

— Слушай, Дан, идем завтракать? Есть чертовски охота после этого новогоднего банкета. Одни салаты, мать их. Трава с майонезом.

— Ты просто до горячего не дожил, — хмыкнул он.

— А было? — с сомнением спросил Зебриевич.

— Все было, Сема. И вино, и цыгане, и девки в ажурных чулках. Только ты еще при встрече русского Нового года накидался. На эстонском пытался плясать канкан, а уж про шведский я вообще молчу.

— Вотвот! — раздался на заднем плане голос Софы. — Сема — ты ж алкоголик!

— Женщина — ша!

— Увидимся на завтраке, — с улыбкой сказал он, слушая, как вяло переругиваются Зебриевичи. Вот у них вчера с Анжеликой было с огоньком! Черт, но куда же она подевалась?..

…На берег он всетаки сошел, рассчитывая встретить жену в Таллине, на одной из узких улочек, вымощенных брусчаткой. Таллин город маленький, если иметь в виду его исторический центр, пешеходную зону, пересекать границы которой не стоит, ничего интересного дальше нет. Разве что магазины, но по ассортименту они мало отличаются от отечественных. На Ратушной площади стоит задержаться, выпить стаканчик огненного грога, поглазеть на местный колорит, разложенный на прилавках торговых рядов, полюбоваться новогодним убранством города, послушать, что поют со сцены. Здесь в основном и бродят туристы. Анжелику, разодетую в красные ботфорты и в отделанный рысью белоснежный норковый полушубок, среди них трудно не заметить, это все равно что проигнорировать стоящий на перекрестке светофор. Стопсигнал: красные ботфорты. Сумочки жены в каюте тоже нет, а ведь в кармашке лежат не только сигареты и губная помада, но и кредитка с мобильником. На мобильник он звонил каждый полчаса и каждый раз слышал длинные гудки, а потом неизменное: «Абонент временно недоступен…»

Жена упорно не брала трубку. Подул холодный ветер, с неба посыпалась мелкая крупа, то ли снег, то ли дождь. Голицын начинал злиться, даже похмелье прошло. Таллин прекрасный город, но первого января его улицы выглядят ужасно. В новогоднюю ночь здесь гуляли, и гуляли широко. Мусор с улиц еще не успели убрать, коегде встречаются разбитые бутылки, подозрительные, дурно пахнущие лужицы, не все ведь смогли донести до отеля содержимое желудка.

Взгляд Голицына уперся в детскую прогулочную коляску со сломанным колесом, прислоненную к серой стене одного из домов. Не город, а поле боя, честное слово! Тем не менее охрипшие за праздники экскурсоводы, высоко поднимая над головой зонтик или какойнибудь иной опознавательный знак, уже ведут за собой косяки зевающих туристов.

— А теперь посмотрите направо! Здесь вы видите…

«А я ничего не вижу! — зло подумал он. — То есть не вижу того, кого мне надо. Как же мне осточертели эти исторические развалины! Да еще первое января!»

На смотровую площадку к полудню он не попал. Но Сажины, оказывается, задержались, чтобы насладиться панорамой Таллина. Даша зашла в одну из лавочек, витрины которой заманчиво сияли янтарем, и стала прицениваться к украшениям. Димка остался у парапета. Там они и встретились.

— Привет, — усмехнулся Сажин, разглядывая помятое лицо Даниила. И, видя, что он один, участливо спросил: — Жену не нашел?

— Черт его знает, куда она подевалась, — с досадой сказал Голицын.

— Слушай, Дан, нам пора бы и о деле поговорить. Я понимаю, что Сема вчера был пьян, но что это за намеки? Якобы твоей доли в фирме уже не существует. Ты можешь мне объяснить, что с ней случилось?

— Давай не сейчас, — раздраженно сказал он. — Ты же видишь: мне не до того.

— Хорошо, — кивнул Сажин, — я подожду, пока объявится твоя жена. Но ты на всякий случай учти: это был твой последний шанс.

— Я, кажется, понимаю, в чем причина, — усмехнулся он и кивнул на приближающуюся Дарью. — Вчера я, как и все, был пьян, но коечто помню.

— Ты… — дернулся Сажин, но сдержался, встретив жену натянутой улыбкой: — Присмотрела чтонибудь?

— Дорого все, — поморщилась Даша. И, боясь встречаться с Голицыным взглядом, спросила: — Дан, ты нашел Анжелику?