— Да, но можно просто Анатолий, — ответил он и тут же осекся. — Конечно. Все, что будет зависеть от меня… Короче, я понял, — кивнул Миющенко.

— Угу, — в моем голосе добавилось сарказма, — в вашей семейке тоже редкие имена, оказывается, попадаются.

Анатолий Несторович потупил взгляд.

Молодой, алчный, наглый, хитрый, уважающий только собственную персону — вот какой замечательный мне достался компаньон.

— Ну ладно, Анатолий, давайте уж теперь все поконкретнее. Деталей побольше, собственных выводов поменьше.

— Да, в общем-то, я вам все рассказал, — пожал он щуплыми плечами и потянулся к моему «Мальборо». — Вы позволите?

— Травитесь на здоровье, — позволила я и тоже закурила, отвергнув благородный жест партнера дать мне прикурить от его зажигалки. — Вы, Анатолий Несторович, не спешите считать меня дурой, — с наслаждением выпустив струю дыма ему в лицо, томно произнесла я. — Рассказать вам есть что. Просто не хочется. Вроде как права не имеете раскрывать тайны следствия. Только вы и так уже перешли дозволенную грань — хотите своего клиента ко мне перекинуть и навариться при этом. Начальство вам за это звание не повысит. Так что не тушуйтесь, молодой человек.

— Пф, — презрительно надул он щеки. — Начальство! Да наше начальство, если хотите знать, только так аналогичными делишками занимается. Дело практически раскрутят — в основном это краж касается, — а потом клиенту советуют в частное сыскное агентство обратиться. В «АиД». Говорят, мол, только они вам помогут. А там уже договоренность: аидовцы берут с потерпевшего бабки и делят с нашим начальством. Не каждая ведь жертва догадывается, что нам надо заплатить за работу.

— Замечательно. А вас, значит, пока в долю не берут? И вы решили сами попытать счастья? Кстати, Аид — это повелитель царства мертвых, насколько я помню греческую мифологию…

— Нет, просто Алешин и Демин.

— Да знаю я эту конкурирующую организацию, — махнула я рукой. — Выходит, теперь им уподобляюсь.

— Что вы! Вы совсем другое дело! — решил он мне польстить. — Они же только за счет нас преступления раскрывают. А о ваших расследованиях я слышал кое от кого, потому к вам и пришел.

— Ну, хватит сантиментов, Анатолий. Выкладывайте ваши козыри. Я сразу поняла, что в деле Луговичного что-то не сходится. Только не изображайте из себя его ангела-хранителя. Я прекрасно поняла ваш план: решили для начала проверить, не схаваю ли я наживку. А дальше было два варианта. Первый: я соглашусь ради денег сделать вид, что работаю, а сама баклуши бить буду. Тем временем дело закроют, а вы содержимое своих карманов пополните. Ну а на второй случай, если я пошлю вас с вашим предложением подальше, подбросите мне интересные факты, на которые следователи плевать хотели, и я из чувства справедливости возьмусь спасать человека. Все так?

Миющенко усмехнулся, качнув головой:

— От вас действительно ничего не утаишь. Да. Есть там для меня, — он сделал ударение на последнем слове, дабы придать себе значимости, — пара странноватеньких фактиков. Во-первых, нож, который посчитали орудием убийства. Это хлебный нож, лезвие пилочкой. Убийца скорее воспользовался бы другим, тем более что подходящие в наборе имелись. И лежал этот хлебный нож рядом с ящичком, будто нарочно. Второе, пятна крови на рубашке. Их как будто специально поставили. Ну, ровные какие-то, не смазанные, что ли, как бывает при…

— А вам не показалось странным, — снова перебила я опера, — что Луговичный, если он убийца, вообще эту рубашку в стиральную машину засунул вместо того, чтобы избавиться от нее так же, как от трупа? И багажник, к примеру, не помыл? И следы крови оставил в квартире? Зачем сразу кинулся вам звонить?

— Ну… — замялся «партнер», — и это тоже. Но порой бывает, что человек действует в состоянии аффекта… Или специально хочет следствие запутать. Всякое бывает.

— А мотивы? — пропустила я замечание мимо ушей.

— Вот это тоже пока не ясно. Наследства от жены Луговичный не ждал. Ревность? Но она ему вроде не изменяла. И он сам так говорит, и его мать. Правда, скандалила его женушка часто.

— Но ведь это не повод ее убивать?

— Кто знает, — опять шевельнулись плечи Миющенко.

— А соседей вы опрашивали? Кто-то же должен был видеть, как отъезжала машина Луговичного, если он действительно в ней труп вывозил.

— Опросили некоторых. Никто ничего не знает. Говорят, мол, во дворе автомобилей тьма, за всеми не уследишь.

— Так. Все ясно. Пожалуй, от вас мне нужно пока только одно — хочу встретиться с Рудольфом. Это можно сделать уже сегодня?

— М-м-м, — промычал он, потерев свой длинный нос. — Проблематично, конечно, но…

— Не набивайте себе цену, Анатолий Несторович. Раз уж вы мое согласие получили, то деньги ваши будут. Или вы решили, что продешевили?

— Нет-нет, — скороговоркой проговорил он. — Все остается в силе. Хорошо. Сегодня вечером я вам это устрою. Как раз мое дежурство. Он пока еще у нас находится, в изоляторе временного содержания. Но, боюсь, скоро его в КПЗ переведут. Там уже сложнее будет с ним увидеться, почти невозможно.

— Вот и ладненько. Определимся во времени, пока оно есть.

— В двадцать два часа, — по-военному отрезал опер. — Как раз потише будет.

— Годится. А теперь звоните Мальвине Васильевне и дайте ей мои координаты. Можете это сделать прямо отсюда, если у нее, конечно, телефон без определителя номера. Вы ведь были в квартире Луговичных, как я поняла?

— Был, конечно. Только вот на аппарат внимания не обратил, — тоскливо посмотрел он на меня.

— Не удивительно, — подбодрила я его, вставая и давая понять, что аудиенция окончена.

Когда этот мерзкий тип покинул мое жилище, я почувствовала прилив бодрости и желание погадать. А гадаю я на двенадцатигранных костях по специальному методу. Может, это и баловство, но мне оно как-то всегда придает уверенности.

Достав из сумочки замшевый мешочек, я высыпала на ладонь кости, немного погрела их в руке, сконцентрировала мысли на вопросе о предстоящей работе и кинула «кубики» на поверхность стола.

Выпали числа: 1+21+25, расшифровка коих гласит: «Уменьшение ваших доходов связано с помощью другим людям». Ну прямо в яблочко! Будем только надеяться, что слово «помощь» относится к Рудольфу, а не к Миющенко. Значит, я правильно сделала, что согласилась.

Теперь остается ждать «тревожного» звонка Мальвины Васильевны. А пока можно позволить себе предаться детским воспоминаниям, лежа на диване под вентилятором.

Рудик Луговичный. Краса и гордость всей школы. За ним бегали все половозрелые девчонки, а молодняк смотрел на него как на картину. Для мальчиков было честью считаться не то чтобы друзьями, а хотя бы приближенными к его особе.

Высок. Статен. Русоволос. Безукоризненные черты лица, хотя лет в пятнадцать-шестнадцать все подростки мужского пола выглядят не лучшим образом. Кроме внешности, Рудик обладал и некоторым умом. Во всяком случае, учился на «отлично», побеждал на всяческих математических и географических олимпиадах, и ни одно спортивное мероприятие не обходилось без его участия, причем как претендента на первое место. И он не был маменькиным сынком и занудой. Короче, весь набор положительных качеств.