— Мне не знать, правда ль авторство это,

Для меня ли одобрен патент

Я люблю гармоничность дуэта

Уточнён ли неясный момент?

Как и цель, я хочу достигаться

Кем-то важным, премиленьким мне

Я люблю обожать восторгаться —

Вот, что есть у меня в резюме

Восхищёныши вырастут скоро,

В восхищенища вдруг обратясь

Я пою их особым раствором,

Укрепляя с возвышенным связь

От восторга я лезу на стену,

Я ликую везде и во всём…

— Выходите же завтра на смену

Униформу сейчас принесём

Реставрационный дневник

Смоченным в тёплой воде и крепчайше отжатым тампоном из ваты

Я удаляю с поверхности пыльные пятна над слоем дебатов

Остро заточенным скальпелем сделаю тоньше смягчённый слой лака —

Здесь многослойность искусств, что застыла вне времени, звука и мрака

Темперным твёрдым чешуйкам давно полагалось, как нам, укрепляться

Вкусным животным клейком, только снятым с плиты, им пора напитаться

Только потом, может быть, загрязнённую плёнку я сделаю тоньше

Где запастись мне терпеньем, когда надо лучше, быстрее и больше?

В чём нулевая адгезия? Я достаю фторопластовый шпатель[4]

Годы новейшего века я те нулевые сварганю, ваятель!

С силой прижму инструментом слоистые грядки[5], чтоб сдерживать импульс,

Бьющий в меня из иконы, как атомный гриб, кой увидел аж Вильнюс…

Красочный слой теперь вновь крепкий брачный союз составляет с основой —

Чувствует будто себя не сухой деревянной, а свежей и новой

Видит, грязнеющий некогда глянец олиф[6] с кракелюром[7] иконным

Верят, что станет спаситель кому-то потребным, полезным, законным

Моё любимое

Моё любимое, не путайся с мертвецким!

Я — выжимальщица белья, давитель щепок

Не притворяйся ты, ландшафтов ложный слепок

Ни Парк-Сосновкой[8], ни проспектом Тихорецким[9]!

Я ректор прачечных и гранул порошковых

Висит бельё на проводах текстильной грудой

Хочу попасть в незримый мозг копьём Гертруды,

Пока цежу я чёрный сок машин рожковых

Не отстирать с волокон душ рабыне пятна

О, как же немощна пред Господом химчистка!

Моё любимое, я вроде юмористка,

Но вас никак не обшутить с тревогой внятно!

Моё любимое волнительней, чем море

Пока любуется бельишко на пейзажи,

Питаясь мокростью и свежестью, я глажу

Уже расправившихся, свыкнущихся с горем

Моё любимое, ты признано мне родным!

Не допускай на белизне ты пятен сажи,

Пускай надурят их мошенники-пейзажи!

Моё любимое, останься кислородным!

Наверное, звёзды играют в снежки

Наверное, звёзды играют в снежки,

Пока вырезают узоры из белой бумаги

Роняют обрезки, зигзаги, смешки

Над живностью грешной земли, слишком сбивчивой в шаге

Орнаментом твёрдого станет вода,

Пока летний зной на людских антресолях пылится

Надеюсь, звезда сообщит мне, когда,

Когда разрешит мне ещё раз в другом ошибиться

Ребёнком быть просто — какая беда!

Забит скопом записей звёздный дневник осуждений

Я жду, что звезда точно скажет, когда,

Когда я смогу избежать возрастных становлений

Таков есть закон бытия, господа:

Нам стоит порой с возмущением ведомым мириться

Надеюсь, звезда сообщит мне, когда,

Когда я осколки очков уроню в роговицу

Но, впрочем, не ей осуждать мой позыв

Пытаться отчаянно зрелым не быть, а казаться

Ведь битва внутри — воспалённый нарыв,

К которому мне не суметь перестать отсылаться

Иммигрант

Поворотный момент

Дни, как я, теперь темноволосы

Близок поворотный мой момент

Сухо игнорируют вопросы

Полчища открыток, кружек, лент,

Пыль на подоконнике и тряпка

Серая — копилка аллергий

Скоро не увидеть мне порядка

Скоро окажусь в среде стихий

Будет там не комната, а соба[10]

Хочется отчаянно рыдать:

Дом ужасно милый и особый

Властной пустоте спешу отдать

Шумно под окном витают осы

Шторку лбом таранит ветерок

«Завтра папа купит абрикосы,

Сделает румяный нам пирог», —

Слышу незатейливые буквы

Слышу, как поскрипывает дверь

«Вдруг шагаю в пропасть я, а вдруг вы

Станете мне дальше, чем теперь?..»

Кухня в ароматах абрикосья

Осы перебарывают жор

«Только ни о чем не беспокойся:

Стерпится и будет хорошо»

Юг

В картине юга вдруг портал образовался

И стопы влипли в тот зыбучий холст-песок

Я мхом до пят порос, застывший, но не сдался

Я свежевыжатый был сок

И как мне знать, что завтра будет хлеб и крыша?

И как мне знать, что не последним был полёт?

И как мне видеть, трактовать знамения свыше?

Не разумею, что грядёт

И нет ответа у эспрессо с шапкой сливок,

Ведь у него ни языка, ни глаз, ни уст

Мой самый дерзкий будет жизненный отрывок

Обмотан шлагом из безумств

Куст наскальный

Куст наскальный! Расскажи,

Я и правда вырос?

Груз взрослений — на, держи! —

С кофием навынос

Камень гладкий! Может, ты

Умные вещицы

Скажешь, полный красоты

Горных экспозиций?

Черепица рыжих крыш!

Я теперь сильнее,

Чем воинственный крепыш —

Первый слог хорея

След небесный самолёт

Городу оставил

Что начнётся, то