Даже вздрогнула пару раз, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. То послышался шорох, то тихий звон… Вот накрутила-то себя, дуреха! Усмехнулась от этой очевидной мысли, тряхнула головой и продолжила зажигать маленькие свечи, расставленные на полу.

– Так, кажется, все готово, – пробормотала я сама себе под нос, придирчиво осматривая немного кривоватый, но вполне сносный кружок из огоньков на паркете.

Расправила плечи, откинула на спину влажные после душа волосы, достала из кармана заранее приготовленный листок бумаги и еще раз пробежалась по нему глазами.

Слова были совершенно непонятны, хотя написаны привычным для меня русским языком. А читать необходимо их было без запинки: с чувством, с толком, с расстановкой. Белиберда так читаться не хотела, но медленно я все-таки стала произносить написанные фразы.

Полностью погруженная в свои старания – не запнуться и проговорить слова правильно, совершенно не заметила, как вокруг все начало меняться. Сначала я подумала, что это от усердия у меня зрение боковое поплыло, но, когда текст был мною дочитан, и я оторвала взгляд от листка бумаги, сразу поняла – творится какая-то чертовщина.

Комната искажалась, предметы приняли расплывчатые формы, вокруг мерещились искорки. Они то вспыхивали, то гасли, будто истлевая, чтобы в следующий миг проявиться вновь, совсем рядом с предыдущими, но уже в более ярком свете.

– Да что происходит? – прошептала я, попутно открывая рот от изумления. С места сходить я не решалась, но вот осматриваться могла спокойно. Даже моргнула несколько раз и глаза потерла, в надежде, что зрение восстановится. Но это не помогло.

В ответ на мой вопрос послышалось эхо собственных слов, что я произносила еще мгновение назад. Голос мой звучал шепотом, но с каждым мигом становился все громче. Из медленного и спокойного тона, слова стали произноситься быстрее, а голос начал ломаться, становиться более хриплым – совершенно не похожим на мой.

Все внутри похолодело, от испуга быстрей забилось сердце, отдаваясь гулкими ударами в ушах, пальцы с силой вцепились в листок бумаги. Я боялась дышать, шевелиться, произносить даже тихий звук, сделать хоть что-то, чтобы вырваться из этого безобразия. А желание такое было, и при том сильное: заверещать, что есть мочи, выскочить из круга, подбежать к двери квартиры и громко позвать на помощь, вывалившись на лестничную площадку.

Стоять в оцепенении, не моргая, не дыша, сил больше не было.

– Па-пама… – прошелестели едва подвижные губы.

Я моргнула; и вдруг комната исчезла. На смену ей перед моим взором предстала уже знакомая старушка в каких-то грязных лохмотьях, не похожих на привычную для меня повседневную одежду, при том в окружении незнакомого интерьера. Деревенского такого, какие можно было бы увидеть где-нибудь в глубинке страны. Богом забытом захолустье, не иначе. Дощатый отсыревший пол под ногами, прогнившие от времени, деревом обитые стены. Я стояла все в том же кругу свечей, но уже не своих: более высоких и пухленьких.

Женщина находилась совсем рядом, в полумраке освещаемая их огнем и пламенем факела, что она держала в руке. Стояла у маленькой трибуны, громко зачитывала из толстенной потрепанной временем огромной книги уже знакомые мне строки.

Очень захотелось прикрикнуть на нее, завопить, чтобы она прекратила, но горло сдавило невидимыми тисками. Все, что я могла делать – судорожно хватать ртом спертый воздух и моргать, наблюдая за происходящим.

Нараспев, ликующе седовласая негодяйка еще несколько раз повторила последнюю фразу, уже не глядя в книгу, а пристально и победоносно уставившись на меня светлыми глазами, в которых отчего-то отражалось пламя.

Я вдруг поняла, что не в силах отвести собственного взгляда от их блеска. Наблюдая друг за дружкой – глаза в глаза, мы так и замерли на месте. Еще миг и весь огонь, что имелся возле нас вспыхнул ярко, с шипением, и погас, погружая незнакомое помещение в кромешную тьму.

– Что происходит? – наконец осознав, что все безобразие закончилось, а тело мое расслабилось, не сковываясь странным оцепенением, да и сама я наконец-то могу говорить, требовательно и возмущенно прошипела. – Во что вы меня втянули? Где я?!

Рядом послышался шорох и вновь вспыхнул факел, тускло освещая помещение и нас со старушкой.

– Как это что происходит? – пробормотала женщина невозмутимо и, пожав плечами, добавила. – Помогаю тебе снять родовое проклятье и найти наконец жениха. Как видишь… – она обвела довольным взглядом эту странную избушку, меня и удовлетворенно добавила: – движемся к осуществлению задуманного в нужном направлении!

Ликовала она недолго. Встрепенулась, будто о чем-то вспомнила и потянулась ко мне.

– Чего встала опять истуканом? – грозно пробормотала она и, ухватившись за рукав халата, дернула меня на себя. – Заходи давай, не стой в портале! Нам еще привести тебя в подобающий вид надобно, а то приедет скоро гость, а ты тут не пойми в чем.

Она критично окинула взглядом мои влажные волосы, розовый халат, пушистые тапочки и неодобрительно покачала головой.

– Какой еще гость? Зачем? – опешив, пробормотала я, все еще не понимая сути происходящего. В голове мелькнула странная и совершенно нелепая надежда – неужели получилось, и с меня так быстро сняли проклятье? А приедет сюда никто иной, как тот самый – мой единственный?

– Ишь, че удумала! – весело рассмеялась старая ведьма. – Как же, так вот я тебе на блюдечке и преподнесла и мужа, и счастье…

– Вы что, мысли мои читаете? – пораженно протянула я, несмело переступая через одну из свечей. – И вообще! – тут же добавила я, хмурясь. – Я вам денег заплатила за услуги, договор подписала. Требую выполнения обязательств, взятых на себя! – вздрогнула и осеклась, начиная кажется понимать… – Вы что, опоили меня чем-то и в избушку какую-то притащили? – огляделась торопливо и выкрикнула: – Вы меня похитили!

Только сейчас до меня дошло, что я действительно нахожусь не в своей квартире, а незнакомую старуху в гости к себе не звала! От лица мгновенно отхлынула кровь.

– Не то, чтобы так прямо похитила и мысли не нарочно… – с сомнением в голосе стала оправдываться старая. – Просто вернула туда, где тебе и место. А обязательства никто и не отменял! Будем выполнять. Раз взялись… – и опять отчего-то усмехнулась. – Только и ты не забывай, что клятву дала поспособствовать. Нерушимую клятву, между прочим… магическую!

«Нет, ну психушка по ней плачет, точно! Устроила какой-то непонятный спектакль, обвела меня вокруг пальца, еще и про магию какую-то нелепую твердит! Точно шарлатанка! Нет – хуже! Преступница! Самая что ни на есть – коварная, вероломная преступница!» – подумала я мрачно, от чего пугаясь еще сильнее.

– Ты так не спеши с обвинениями, покуда не знаешь ничего, – она посильнее сжала