– Вы преуменьшаете свою популярность, мистер Берн, – быстро ответила она. – Я думаю, вам надо немедленно снять мокрую одежду, иначе вы можете заболеть пневмонией!

– Невероятно… в такой тепличной обстановке!

Он расстегнул мокрую рубашку, обнажая широкую грудь, покрытую темными волосами, и, бросив ее на кафельный пол, начал снимать брюки.

Она опешила: конечно, ей уже двадцать два года и она не наивная девчонка, но чтобы у нее на глазах спокойно раздевался совсем незнакомый мужчина – такого еще не случалось!

– Ах да, у дяди Эдгара есть халат в раздевалке, – нашлась она, – сейчас принесу его вам.

Она торопливо пошла за халатом. Ее щеки пылали от волнения, в то время как Гидеон Берн продолжал снимать брюки. А вдруг он решит снять и трусы?.. Гидеон Берн! – думала она, затаив дыхание и быстро направляясь в раздевалку. Она старалась вспомнить все, что читала о нем в газетах в прошлом году: «Единственный сын давно скончавшегося актера Джона Берна, не женат, тридцать, восемь лет, темные волосы, серые глаза». Но внешние данные она и так видит, а вот каков он в жизни? Она чувствовала в нем какую-то притягательную ауру и в то же время неприкрытый цинизм.

И все-таки она сумеет найти правильный подход к такому человеку, как Гидеон Берн. Невероятная усталость, охватившая ее после приезда, постепенно исчезала.

Дядя Эдгар ни словечком не намекнул, что у него гостит Берн, хотя мог бы сказать об этом при встрече в аэропорту или позже, уже по приезде домой. Тогда она имела бы возможность подготовиться к такому событию!

Возвратившись с халатом, она не предполагала увидеть фигуру столь совершенной формы. Хорошо хоть, что он не снял черные трусы! Перед ней стоял великолепно сложенный мужчина: ростом выше шести футов, с мускулистым, очень загорелым телом.

Несколько секунд она смотрела на Берна, не отрывая глаз и восхищаясь им. Ах, если бы можно было выразить свое восхищение вслух! Но она понимала, что это недопустимо! Режиссер протянул руку и взял халат.

– Спасибо, – сухо поблагодарил он.

– Пожалуйста, – пробормотала она.

– Дядя Эдгар? – задумчиво и удивленно протянул он, вопросительно приподняв темные брови и завязывая пояс на халате.

– Да, он известный человек. Меня зовут Мэдисон Макгир, – быстро представилась она, протягивая ему руку. – А Эдгар Ремингтон – мой крестный отец.

Казалось, ее объяснение не произвело никакого впечатления на Гидеона Берна. Он усмехнулся, слегка пожав ей руку. Мэдисон же разволновалась от его прикосновения. Мужское обаяние Берна притягивало ее, как магнит.

– Имя Эдгара известно многим, но я впервые слышу, что он «крестный отец», – заметил Гидеон.

Мэдисон весело взглянула на него.

– Сомневаюсь, что ему приятно, когда его так называют.

– Возможно, неприятно, – сухо подтвердил Гидеон. – Он великолепный манипулятор!

Эдгара Ремингтона она знала давно, как близкого друга ее родителей, и когда-то он действительно крестил ее. К тому же он являлся владельцем одной из самых известных в мире кинокомпаний. О том, что он великий манипулятор, она никогда не слышала. Посмотрев Гидеону Берну в глаза, Мэдисон честно сказала, пожимая плечами:

– Я ничего такого не знала.

Откуда ей было знать? Она мало с ним встречалась. Сыграв незначительную роль в фильме, продюсером которого выступала кинокомпания Эдгара, она даже не смогла тогда пообщаться с дядей, потому что тут же уехала в Шотландию.

– Не знали? – переспросил Гидеон.

Мэдисон встревожено взглянула на Берна, ощутив холод в интонации его голоса. Может быть, ей показалось, а может быть, она слишком сильно реагирует на его голос? Тогда в чем причина этого холода?

Покачав головой, она строго сказала:

– Уже смеркается, мистер Берн…

– Называйте меня Гидеон, – предложил он скрипучим голосом.

Через час должен был состояться обед для гостей. Сначала Мэдисон не хотела на нем присутствовать и даже извинилась перед дядей, сославшись на усталость. Но теперь, после знакомства с Гидеоном Берном, ее решение изменилось: она как бы очнулась от сна. А, кроме того, она почувствовала, что проголодалась.

Да, пожалуй, он самый красивый из всех мужчин, которых она когда-либо встречала, но что касается манер, то они могли бы быть и получше. Очевидно, никто не объяснил Гидеону Берну, что нельзя так обращаться с людьми. Она всегда была уверена, что мужчины-англичане – самые воспитанные люди в мире. Оказывается, нет.

Она наклонила голову, как бы в знак благодарности, и сказала:

– Было очень благородно с вашей стороны прыгнуть в воду, чтобы спасти меня.

– Когда вы узнаете меня немножко лучше, Мэдисон, то поймете, что доброта не присуща моей натуре! – резко возразил он.

Теперь она поняла, насколько Берн суров и мрачен. Такие люди редко улыбаются. Но, слава богу, не придется узнавать его «немножко лучше», их пути разойдутся сразу после уикенда.

– А, кроме того, – добавил он насмешливым тоном, – вы не нуждались в том, чтобы вас спасали!

Да, конечно, она не нуждалась в спасении. Но как бы там ни было, он совершил благородный поступок, прыгнув в бассейн прямо в одежде, чтобы помочь ей.

– Пожалуйста, дайте мне знать, если окажется, что ваша одежда порвана или испорчена, – спокойно предложила она. – Я буду рада помочь, чем могу.

– О! Не беспокойтесь! Но может быть, я обращусь к вам за помощью, если понадобится. Скажите, у вас натуральный цвет волос?

– Что?..

Мэдисон была просто ошарашена столь неприкрытой грубостью.

Ее прямые и длинные, почти до пояса, волосы цвета меда после мытья становились светлыми, похожими на спелые колосья. И, конечно, они у нее были натурального цвета, как и зеленые глаза и золотистый цвет кожи.

– Возможно, вы никогда не меняете цвет волос? – вызывающе добавил он, даже не извинившись за такой бестактный вопрос, глубоко задевший Мэдисон.

– Да, я не крашу волосы, – резко ответила она, хмуря брови.

По всему было видно, что Берн относится к ней с антипатией. Но ведь он совсем ее не знает! Возможно, он просто раздражен тем, что зря испортил костюм, бросившись в бассейн.

– Я так и думал, – внезапно кивнул он.

Пожалуй, не стоит больше забивать себе голову мыслями об этом грубияне. Хотя он – один из самых известных в мире кинорежиссеров, она не хочет больше общаться с самым холодным и грубым из всех мужчин, которых Мэдисон встречала в своей жизни…

Ей нестерпимо хотелось сбежать от него и принять горячий душ.

– Если не возражаете, я пойду в свою комнату и приму душ перед обедом, – вежливо сказала она.

Берн пристально и вызывающе посмотрел на нее.