— Могу, господин Гротас!

— У тебя там что по последнему заявлению… кража свиньи, кажется?

— Да-да, свиньи. Там такая ситуация…

— Меня твоя ситуация не волнует! — снова взвился начальник. — Какую печать регистратор повесил на заявление?

— Зеленую.

— Сколько дней срок?

— Неделя, господин Гро…

— А у тебя сколько прошло?

— Пять дней.

— Пять дней?! Так что же ты тут стоишь?! Марш работать! И чтоб к завтрашнему дню эту свинью нашел! Нашел и передал владельцу! Марш!

Вытянувшись, Иоанн кивнул начальству и поспешно покинул кабинет.

— Теперь ты, — подкручивая усы, Филимон строго посмотрел на Панкратия. — Как там с нападением на зеленщика?

— Так это мальчишки пошутили, господин протокуратор, я уже с ним поговорил…

— Поговорил? А, между прочим, зеленщик недоволен остался! Иди теперь с ним говори, чтобы не написал жалобу эпарху! Марш!

Панкратий тоже ушел, правда, успев незаметно подмигнуть Лешке. Ободряюще так подмигнул — мол, держись. И вышел, прикрыв за собою дверь.

Проводив его взглядом, начальник устало махнул рукой оставшемуся в одиночестве Алексею:

— Садись, что маячишь?

Лешка поспешно сел.

— Ну, что скажешь? — Филимон вперил в него тяжелый взгляд.

— А что сказать — виноват, — поджал плечами юноша. И в самом деле, что тут еще скажешь?

— Это я виноват, не ребята, — продолжал Лешка. — Я же был старшим…

Протокуратор неожиданно хохотнул:

— Запомни, Алексей — виноватятся одни дураки. Умные люди — не бьют себя кулаком в грудь, а как можно быстрее исправляют допущенные ошибки.

— Так я…. Так я и готов…

— А для того, чтобы эти ошибки исправить, их нужно сначала найти, — Филимон резко вскинул голову. — Кто стрелял?

— Старик… Ну, тот, неприметный тип лет сорока…

— «Неприметный тип» — язвительно передразнил начальник. — Чем это он таким неприметен? Кераксион Младенец, кстати, тоже прекрасный стрелок… был… Теперь уж года три, как не ходит — ноги отнялись. Ладно, о стрелке потом. То, что ты выстрелил первым — правильно. Иначе б плохо пришлось ювелиру.

— Я целился в руку, — вскинулся Лешка. — Но, увы… Там темновато было.

— Ты и попал, куда целился, — начальник вдруг понизил голос. — В руку. А вот — другие стрелы…

Подняв лежащий на столе пергаментный лист, он кивнул на лежащие под ним металлические стрелки. Три. Две совершенно одинаковые и одна, слева, немного другого вида.

— Та, что слева — твоя, — пояснил Филимон.

Мог бы и не пояснять. И так ясно — того, что бросился с ножом на ювелира, тоже застрелил тот неприметный тип. Как же они его проворонили?!

— Неприметный, говоришь? — начальник задумчиво постучал по столу костяшками пальцев. — Ну-ка, еще раз опиши.

— Значит, так… — Алексей, вспоминая, чуть прикрыл глаза. — Невысокий такой, плюгавый даже. Волосы густые, кажется, рыжеватые. Седая же бородка. Лицо… Лицо я не разглядел — темновато было.

— Да уж, — снова забарабанил по столу Филимон. — Действительно — неприметный. Ладно, будем искать. Что думаешь предпринять?

Лешка почесал голову:

— Ну, во-первых, выставить на опознание трупы.

— Уже выставили, — кивнул начальник. — Полагаю, это мало поможет. В пределах Амастридского форума найдется мало желающих ссориться с Герасимом Кривым Ртом. Убитые ведь из его шайки.

— Из его… А что, если выставить их в каком-нибудь другом месте? Скажем, в мертвецкой и Силиврийских ворот или у Влахернской гавани.

— И что это даст? — задумался начальник. — Шайка Герасима там не работает, там свои шайки есть.

— Не работает, так, — согласился Лешка. — Однако, эти двое вполне могли где-нибудь там проживать, иметь знакомых, друзей… или обиженных. Мало ли?

Филимон потер глаза и кивнул:

— Ну, что ж, попробуй, может, чего и выйдет?

— И еще хочу опросить наемных возниц…

— У-у-у! — засмеялся протокураитор. — Их, знаешь, сколько?

— Знаю, — серьезно отозвался Алексей. — Но я запомнил приметы двуколки. Обшарпанная — коричневая или темно-коричневая повозка, колеса со щербинкой, на левой подкове правой лошади не хватает одного гвоздя. Я потом осмотрел следы. Вот что! — Лешка вдруг оживился. — Думаю, тот неприметный тип на этой двуколке и уехал! Уж больно быстро он исчез с площади. Да! Недаром же он о чем-то говорил с возницей. И, мне кажется, там, на площади я слышал стук копыт… Нет, точно слышал!

— Слышал, не слышал — какая разница? — хмуро возразил начальник. — Ты мне вот что скажи — зачем этот неприметный тип взял с собой арбалет? Небольшой — легко спрятать в складках одежды, быстро заряжающийся… Недешевая вещь. Очень недешевая.

Лешка пожал плечами:

— Ну, может, взял с собой для защиты.

— Шутишь! Для защиты достаточно и тех двух бугаев. Нет, этот тип специально его прихватил, и специально оставался в сторонке, словно бы чего-то ждал. Чего?

— Вы полагаете…

— Да! — Филимон прихлопнул ладонью по столу. — Разбойники что-то пронюхали. Но, не наверняка, а на уровне разговоров, слухов… Вот и решили на всякий случай перестраховаться, чтоб, если что — все концы в воду. Так ведь и вышло.

— Значит, кто-то из наших… — тихо протянул Алексей. И тут же поправился. — Я имею в виду не только наш отдел, но и канцелярию, и отдел регистраций и прочие…

— Ну да, ну да… Человек триста наберется, пожалуй.

— И все же надо будет искать! — упрямо сжал губы молодой человек.

— Ищи, ищи, — Филимон посмеялся сквозь зубы с таким видом, будто давно уже имел какое-то решение по столь важному делу. Ну, если и не полное решение, то хотя бы наметки. О чем и заговорил:

— Я вот тут подумал недавно… Впрочем, для начала я тебе кое с кем познакомлю.

Выйдя из-за стола, начальник распахнул дверь и громко позвал:

— Ну, заходи, Аргипарий. Небось, устал уже ждать?

— Ничего, господин Гротас, если надо, так подождал бы еще.

Вошедший в кабинет протокуратора человек был молод, пожалуй, даже слишком. Круглое добродушное лицо, светлые, падающие на плечи, волосы, плохо скрывавшие большие чуть оттопыренные уши, несколько безвольный, чистый, тщательно выбритый — или вообще еще не знавший бритвы — подбородок. Большие карие глаза парня смотрели прямо, тонкие губы растянулись в вежливой полуулыбке. Одет… Вот одет плоховато — туника слишком уж коротка, да и обувь — такую носили только в провинции, где-нибудь, скажем, в Морее, да и то только в самых дальних деревнях.