вопросом и задался Константин Победоносцев, когда стимулировал издание министром просвещения Российской империи И. Деляновым циркуляра «О сокращении гимназического образования» (от 1887 года).

Циркуляр этот получил в истории название «указ о кухаркиных детях» и предполагал сокращение приема в гимназии детей из низших сословий, не обеспеченных материально. Дело тут не только в стремлении не подпитывать «революционные массы» новой «образованщиной». Циркуляр был издан на фоне увеличения количества технических учебных заведений, из которых дети любых сословий могли поступать в университеты, но лишь на физико-математические и медицинские факультеты.

Короче говоря, реальная цель – увеличение в стране количества технических и медицинских кадров за счет сокращения количества управленцев и «мечтателей» из неблагонадежных сословий. Пафос, как видите, вполне чеховский: Антон Павлович, которого сложно заподозрить в консерватизме и «реакционности», как известно, не питал особой любви к гуманитариям. Да что там Чехов! Тургеневский Базаров, самый что ни на есть нигилист, предпочитал естественно-научные опыты любого рода «витанию в облаках».

Победоносцевым двигала его обычная идея – поменьше «витаний» и побольше реальной практики. Но оказалось, в результате управленцев стало слишком мало, что привело к негативным последствиям: страна стремительно развивалась и, как позже выяснилось, нуждалась в людях, имеющих именно гуманитарное образование. Правда, не классическое, а как бы мы сейчас сказали – в сфере бизнеса и общественных наук. Такого специфического образования в России не было, но в управление шли именно гуманитарии, а не инженеры и не врачи.

Победоносцеву можно простить ошибку: он двигался наугад, стремясь превратить Россию в передовую державу. Как бы мы поступили сейчас? Тут вспоминается тезис, который постоянно повторяет Ольга Юрьевна Васильева, наш министр просвещения: школа должна не столько предоставлять «образовательные услуги», сколько воспитывать. Что может стоять за этим тезисом? Едва ли советский опыт, по большей части негативный. Лучше всего воспитательную роль школы играли не в СССР, а до недавнего времени в Великобритании. Я имею в виду систему закрытых школ со своими традициями и устоями. Победоносцев, кстати, с большим пиететом относившийся к достижениям Британии, мог бы развернуть в Империи систему закрытых учебных заведений британского образца с усиленной воспитательной функцией. Так, чтобы из детей любых сословий готовить сословие управленцев, не связанное никак с «субкультурой» их родителей.

Сегодня уже можно целиком и полностью учесть ошибки прошлого, формируя новые сословия не по семейному принципу, а по образовательному. Это касается и высшего сословия, дабы избежать издержек престолонаследия по семейному принципу, но иметь кадровый резерв «цесаревичей». В конце концов, в России все-таки был Царскосельский лицей, то есть позитивный опыт имеется.

Победоносцев – как Чацкий. За ответственную власть

Победоносцев настаивает, что правильная власть собирает вокруг себя людей дела, а не людей «льстивых». Тут можно вспомнить тираду Чацкого: «…Кто служит делу, а не лицам». И ответ Фамусова: «Строжайше б запретил я этим господам на выстрел подъезжать к столицам». То есть идеализм Победоносцева такой же, как идеализм Чацкого (а значит, и Грибоедова). Он направлен против «реальной политики» в пользу «реального управления».

Как мы уже знаем, Победоносцев слегка перестарался, создав в России дефицит управленцев-гуманитариев. Инженеров и врачей недостаточно для эффективной организации жизни. Тем не менее важно, что идеализм Победоносцева соединялся с практицизмом, с реальным делом. Можно сказать, Чацкий не покинул гордо «фамусовское общество», а взял над ним власть. Что и дало в результате Российскую империю Александра III – я бы сказала, апофеоз прогрессивного самодержавия. В основе которого была идея ответственной власти.

Откуда же возникает эта ответственность, а главное – перед кем? Правильнее написать – перед Кем (с заглавной буквы), потому что «Несть власть, аще не от Бога». Эта фраза, указывает Победносцев, обращена прежде всего к самим властителям. Власть божественна, и кто из властителей (то есть начальников любого уровня) об этом позабыл, тот дурной властитель, плохой начальник. По сути – ложный. Получая власть, даже самую крохотную, человек получает Божественное доверие, которое должен оправдать. «Власть – не для себя существует, но ради Бога, и есть служение, на которое обречен человек», – пишет Победоносцев.

И живого ответственного человека у власти не может заменить ни самая совершенная «государственная машина», ни совокупное мнение толпы. «Правовое государство» не дает никакой гарантии справедливости или эффективности, ведь в рамках так называемой власти закона все равно идет борьба за власть, приводящая к более тяжелым последствиям, чем даже изначальная безответственность властителя. Ложь и коррупция в «правовом государстве» превращаются в норму, а спасение от них все равно в персональной ответственности лиц, облеченных властью. Ответственности не столько перед законом (этой ответственности многие из них благополучно избегают), а перед Богом.

Таким образом, совершенствование административного механизма – достаточно пустое занятие. В письме государю Александру III по поводу студенческих волнений (1888) Победоносцев расставляет приоритеты: «Зачем строить новое учреждение и еще с чужого образца, когда старое учреждение потому только бессильно, что люди не делают в нем своего дела как следует и власть сама не пользуется своими правами?» Речь идет не только об учебных учреждениях, а вообще обо всех, включая самое главное из них – государство в целом.

Победоносцев предлагал и практиковал неформальный подход и к отправлению дел, и к подбору кадров. Так, например, он указывал, что диплома об образовании недостаточно, это формальный признак. Всякое учреждение должно быть само по себе школой, дающей опыт оргработы. «Но когда учреждение немеет и мертвеет, замыкаясь в пошлых путах текущей формальности, оно перестает быть школой искусства, превращаясь в машину, около коей сменяются наемные работники».

Начальник, повторяю, это не «наемный работник», это, так уж вышло, в какой-то степени представитель Бога на земле. Пусть и в невеликой степени – если власть невелика. И в весьма существенной степени, если речь идет о монархе. «Начальнику должно быть присуще сознание достоинства власти… Но сознание достоинства должно быть неразлучно с сознанием долга». То есть делать, что должно, и не заботиться о мнении окружающих людей. Властитель отчитывается перед Богом. При этом надо помнить, что за каждой бумагой – живые люди: мнение подвластных все же важно, уточняет Победоносцев. Но мнение не досужее, а квалифицированное.

Ко всему сказанному следует добавить, что начальник служит «зеркалом и примером для всех подвластных». Итак, Победоносцев где-то за десяток лет до опубликования «Золотой ветви» Фрезера предвосхитил концепцию «священного царя»! Это было не так сложно в условиях самодержавной России, где данная концепция, можно сказать, воплощалась на деле. И тем болезненнее Константин Петрович реагировал на любые опасности, любые вызовы, которые возникали перед российским самодержавием.

Победоносцев видел, что во всем мире разрушается религиозность. Протестантизм утерял прямую ритуальную связь с Богом и спасается личной экзальтацией проповедников – чаще неумелой. Католичество утеряло связь с