Академик выдвинул теорию, согласно которой в помёте этих животных содержались частицы «какионы». Они могли быть разновидностью тахионов, способных развивать огромные скорости. Учёный утверждал, что фекалии лосей можно использовать как ускоритель и сырьё для топлива.

Академик поделился своими мыслями с научным сообществом. Увы, он не встретил поддержки со стороны коллег: те в открытую подняли его на смех. Вскоре стало ясно, что никто не воспринимает исследования лосиного помёта всерьёз. Тогда профессор впал в глубокий эмоциональный кризис, откуда был только один выход – на пенсию.

– Старик от обиды совсем спятил, – продолжал рассказывать Бабельянц. – Всё твердил о каких-то иностранных шпионах, которым он загнал бы тайну лосиного помёта по сходной цене – назло отечественным скептикам… «Пускай, – говорит, – моё открытие лучше врагам достанется, чем умрёт в неизвестности! Потомки простят мне то, что между моралью и наукой я выбрал последнее…» А сам, бедняга пьяненький, слезами обливается…

– Да уж, – участливо вздохнул Гоблинович, – жаль деда: ополоумел под старость лет.

– Вот и я говорю, ополоумел! – живо согласился Бабельянц. – Ну кто, спрашивается, в пункте приёма стеклотары инопланетных агентов ищет? Да и потом: нельзя быть таким моралистом, когда пытаешься торговать научными разработками!

Изменившись в лице, Гоблинович уставился на старика.

– Я, – рассуждал Бабельянц, – вижу ситуацию таким образом. Зачем вообще нужны иностранные агенты, если можно без посредников загнать лосиный помёт лидеру какой-нибудь космической державы? Взять хотя бы императора Мундиморы – это же идеальный покупатель! Здесь, как и в любом бизнесе, понадобятся дополнительные издержки: корабль твоего племянника, топливо, алкоголь, элитные куртизанки и прочее…

Иннокентий дивился всё больше и больше. В начале беседы он лишь частично понимал, к чему клонит Бабельянц. Теперь же обрывки сложились в единую картину, которая поражала своей гениальностью.

– Эх, и что бы он без меня делал – докторишка этот вшивенький? – рассуждал Бабельянц. – И где бы он без меня покупателей искал? Пусть ещё спасибо скажет, что я три процента от сделки ему предложил: можно было вообще не говорить, что я финансовый гений, а провернуть всё по-тихому и денежки прикарманить… Но, друг, хочешь не хочешь, а авторское право всё же блюсти приходится. Так что со старикашкой мы поделимся – если, конечно, он к тому времени ещё не скопытится…

Гоблинович снова закурил.

– Даже не знаю, Матвеич, что тебе и ответить… – вздохнул он задумчиво. – Помню, как-то раз ты свои собственные фекалии под видом удобрений толкнуть пытался – это ещё куда ни шло… Но везти лосиные какахи мундиморийскому императору – такого размаха мысли я даже от тебя не ожидал!

Бабельянц и сам был не против поскорее забыть тот случай с фекалиями. Это почти удалось ему из-за склероза.

– Все неудачные операции давно в прошлом, – с достоинством ответил старик. – Мы, наконец, дождались своего Шанса!

– Толковый ты мужик, Матвеич, – произнёс Иннокентий, затягиваясь. – Только вот не везёт тебе почему-то. Может, карма плохая… Чистить не пробовал?

– У меня нет времени на твои разговоры! Вперёд, навстречу большому успеху!

– Ладно, ладно… докурю и пойдём, – примирительно буркнул Гоблинович. В конце концов, большой успех мог послужить ему пищей для размышлений.

Глава 2: Пацанские посиделки

Путь к большому успеху лежал через дворы старокозлищенской Махнушки. В течение многих лет она носила почётное звание самого криминального места в городе. Со временем Махнушка уступила свой гордый статус более молодым и дерзким районам. В одном из них жил племянник Гоблиновича. Несмотря на близость к историческому центру, на Махнушке до сих пор не построили трассу для передвижения воздушного транспорта. Асфальтированная дорога, по обочине которой шагали Бабельянц и Гоблинович, была местами разбита. Одноэтажные здания, обрамлённые зеленью, создавали атмосферу тихой, заброшенной провинциальности. День был погожий, и кое-где на специальных турникетах сушились простыни. Иногда ветер доносил из окон запах жареной картошки.

– Вот гляжу я на эти дома, – рассуждал Гоблинович, – и просто не верится, что наша высокоразвитая, технологически продвинутая раса давно уже космос покорила…

– Хех, – усмехнулся Бабельянц, – насчёт домов не знаю, а вот глядя на то, какие у нашей расы пенсии, в это действительно верится с трудом.

– Тебе-то чего жаловаться, пройдоха? –заметил Иннокентий. – Да и вообще, Матвеич… не в пенсиях величие народа, а в силе духа!

– Ага, – отозвался старик, – только этот «великий дух» нужно каким-то образом поддерживать в теле. А с маленькой пенсией это сложно.

– Ничего ты, старый жлоб, не понимаешь! Страдания возвышают, укрепляют, обогащают внутренний мир. В этом, наверное, и есть особая миссия нашей расы – сочетать в себе телесную нищету и духовное богатство…

– Мне, Иннокентий, от этого духовного богатства ни жарко, ни холодно, – признался Бабельянц. – Поэтому давай-ка провернём нашу аферу и получим денежки.

Вскоре пейзаж изменился. В какой-то момент уютная Махнушка перетекла в заводской спальный район, где совсем не было зелени. Дорогу обступали серые бетонные коробки, которые отличались друг от друга лишь неприличными надписями на стенах. В этой части города почти не ходил воздушный транспорт; лифт с выжженными кнопками, который должен был возить пассажиров на остановку аэротрассы, имел пожизненную табличку «Не работает».

– Я вот ещё что думаю, Иннокентий, – деловито произнёс Бабельянц, – не следует, наверное, рассказывать твоему племяннику обо всём сразу. Ну, знаешь, ни один великий стратег не раскрывает подчинённым все детали своего плана. Он выдаёт их постепенно, по мере выполнения тактических задач…

– Ты что же, – усмехнулся Гоблинович, – моему племяннику не доверяешь?

– В бизнесе, голубчик, доверие – вещь губительная. Здесь, как говорится, доверяй – но проверяй. А если твой племянник захочет нас «кинуть»? Возьмёт корабль – да и провернёт всё один. И не докажешь потом, что лосиные фекалии – наша идея. Это только мы, порядочные, выделили академику целых два с половиной процента от прибыли…

– Не два с половиной, а три.

– Вначале вообще было все пять – это я сторговался. И дело здесь не в процентах, а в том, что деловые люди нашего уровня должны защищать свои инвестиции от посторонних интервенций.

От неожиданности Гоблинович умолк. Ему было сложно воспринимать бизнес-термины с похмелья. Догадавшись, наконец, что к чему, он внезапно зашёлся громким смехом.

– Ты что, совсем дурак? – спросил Афанасий, нахмурившись. – Мы, по-твоему, шутки шутим?

– Матвеич, – хохотал Иннокентий, обнажая отсутствие нескольких зубов, – мой племянник и слов-то таких умных не выговорит, как твоя интервенция! Он максимум что умеет – это коммуникатор отжать у какого лоха на районе.

Чтобы срезать путь, друзья спустились в мелкий овраг, за которым начиналась промзона. Овраг был сильно загажен. По мере того, как он углублялся, на его склонах было