Вообще с одеждой проблемы были у всех. Она не имела ничего общего с современной! Вот совсем. Бриджи, высокие сапоги и сюртуки у мужчин и длинные платья у женщин.

Вся сцена походила на бред сумасшедшего. Я будто угодила на съемочную площадку фантастического фильма. Вот только что-то не слышно криков «Камера! Мотор!».

Это все перо виновато. Наверняка потерявшая его птица была больна. Недаром у нее выпадают перья. Ну точно, бешенство! Сто раз говорили — не трогай что попало. Мало ли, какая там зараза.

Больной павлин, бегающий по городу и несущий людям бешенство и смерть — представить такое было сложно, но это самое разумное объяснение, какое есть. Одно хорошо — я пока не умерла, а просто брежу. Значит, есть надежда на спасение!

Наверняка прямо сейчас медики борются за мою жизнь. Надо только подождать, и все наладится.

Я вздохнула с облегчением. Всем странностям нашлись объяснения. И даже поцелуй вписывался в эту картину. Это просто моя чувственная фантазия. С кем не бывает. За кем-то в бреду маньяк с пилой гоняется, а ко мне мужчины с поцелуями пристают. Мой вариант хотя бы приятный.

Я присмотрелась к мужчине напротив. Сто процентов я его выдумала. Не бывает таких в жизни.

Удлиненный черный сюртук заострял внимание на широких плечах незнакомца, облегал мощный торс и всячески подчеркивал классическую мужскую фигуру — перевернутый треугольник. К фигуре прилагалась гордая осанка и красивое лицо — тонкие чувственные губы, скулы, о которые можно порезаться, а еще темные волосы до плеч и небрежная щетина. Одним словом, мужчина-из-грез. У кого-то есть воображаемые друзья, а у меня — воображаемый секс-символ.

Разве что глаза немного портили картину. Они, если честно, пугали. Бесконечно черные, без единого проблеска, так что радужку от зрачка не отличить. Но почему-то кажется, эта чернота лишь корка, под которой кроется что-то опасное, огненное, буйное. И если оно вырвется на свободу, всем несдобровать.

Мужчина-из-грез убрал руку с моего затылка и отступил на шаг. Хотя я была уже не против продолжения. Один раз в жизни бредим, почему не насладиться шоу до конца? И вообще, если уж начал приставать, так имей смелость идти до конца.

Но дальше все пошло не по сценарию из моей головы. Стены часовни вдруг содрогнулись. Витражи задребезжали. Пламя свечей разгорелось с невиданной силой, взмыв под самый потолок. Чувственная фантазия все-таки превратилась в кошмар.

Казалось, еще секунда — и купол часовни обрушится прямо нам на голову. Я едва могла стоять на ногах, так как пол ходил ходуном. Землетрясение! Что обычно делают в таких случаях? Как спасаются?

Надо встать в дверном проеме — пронеслась в голове инструкция голосом обжешника. Подняв длинную юбку повыше (когда только переоделась?!), я метнула к дверям часовни. Добежала за считанные мгновения и застыла в проходе, вцепившись пальцами в косяк.

Все, хватит с меня фантазий, наигралась. Пора бы и очнуться.

***

Все закончилось так же внезапно, как началось. Только что часовня прощалась с жизнью, и я вместе с ней, а потом — бац — и тишина. Стены стоят, свечи горят как обычно. Никакого адского пламени до потолка. Словно и не было ничего.

— Свершилось, — выдохнул мужчина-из-грез.

— Теперь проклятие действует, осталось только дождаться его исполнения, — обрадовалась дама в возрасте.

Хотя, как по мне, повод для радости был сомнительный. Мы только что едва не умерли!

После ее слов все разом посмотрели на меня. Я сглотнула ком в горле. Это что за намеки?

— А кто, простите, проклят? — уточнила я.

Мой голос прозвучал неожиданно робко и незнакомо. Не иначе причина в стрессе.

И что, мне кто-то ответил? А вот и нет! Им было уже не до меня. Не уверена, что мой вопрос вообще расслышали. Все были слишком заняты: с чем-то поздравляли мужчину-из-грез.

Знакомая до боли ситуация. Дети частенько так же ведут себя на уроках — не слушают учителя. Если уж я справлялась с двадцатью пятью первоклашками, то добиться внимания от десятка взрослых — не проблема.

— Всем молчать! — повысила я голос и из него сразу ушла робость. — Тишина в классе!

Упс, это я что-то не то ляпнула, зато все умолкли и уставились на меня. Получив внимание, я спросила:

— Что. Здесь. Происходит? — говорила четко, как со своими первоклашками.

— Свадьба, — ляпнул тот, что в черном балахоне.

Похоже, я перестаралась. Шокированные моим поведением люди потеряли дар речи. Так что ответа я и в этот раз не дождалась.

Зато ко мне подскочил толстяк, схватил пальцами-сосисками чуть повыше локтя и принялся успокаивать:

— Тише, девочка. Все хорошо.

Но эффект у его действий был обратный. Я лишь сильнее разволновалась. Все потому, что у меня закралось нехорошее подозрение — это вовсе не бред. Пальцы толстяка больно давили на кожу, но фантазия продолжалась. А как же — ущипни себя и очнешься? Не сработало!

А еще, пока бежала к дверям, отметила, что я в платье. Хотя выходила из дома в юбке-карандаше и белой блузке. Но и это не самое худшее. Платье подвенечное! Белое, с фатой, все как полагается. Немного странного кроя — длинная юбка расширяется к полу за счет вставок, руки и плечи открытые, зато горло обхватывает жесткий ворот-стойка. Но без сомнений, наряд свадебный.

Похоже, я только что вышла замуж. За того, целующегося.

Я смотрела на него во все глаза. Это мой муж. Мой. Муж. МОЙ! МУЖ! Ааааа!

Паника передавила горло тисками. Я начала задыхаться. Интересно, отек Квинке бывает на нервной почве или только от аллергии? Потому что у меня сейчас реально ощущение, будто меня душат.

Не знаю, чем бы это закончилось, не начни толстяк болтать:

— Ты молодец, девочка, не подвела. Уж теперь заживем. Его светлость кучу золотых за тебя заплатил. Хватит, чтобы выплатить все долги, и еще много останется. Я и твои сестры благодарны тебе.

При упоминании сестер я очнулась. Удушье резко прекратилось. Мои сестры тоже угодили в эту переделку? Надо срочно их найти! Вместе прорвемся.

Я и две мои младшие сестры — все, что осталось от дружной семьи Шестовых после гибели родителей. Когда их не стало, мне только исполнилось восемнадцать, и я оформила опеку на себя. Вырастила сестер сама. Сейчас они уже совершеннолетние, но мы все еще живем вместе.

— Где они? — выдохнула я сипло.

— Так вот же, — дядя кивнул на стоящих поодаль девушек.

Ничего общего с моими родными сестрами они не имели. Разочарование было таким сильным, что я не смогла подавить стон.

— Ничего, потерпи, недолго осталось, — толстяк истолковал его по-своему. — Своей жертвой ты спасаешь всю семью. Твоя смерть не будет напрасной, обещаю.