– Тогда пойдем. Пойдем скорее!

Малышка вскакивает и нетерпеливо тянет отца за руку, а тот послушно следует за ней.

Глава 3

Суббота, 20 июня 2020 года, 20:50,

Город N, Чеховский переулок

Девушка изо всех сил пыталась вытерпеть нарушаемую причмокиваниями тишину и нервно елозила на стуле в гостиной, но в итоге все же не сдержалась.

– Паааап, что читаешь? Ставлю штукарь, что про какого-нибудь очередного убийцу? – засунув за щеку жвачку, проговорила она.

– А кто сказал, что собирается с тобой спорить на деньги? – возразил мужчина, почесав щетинистую щеку.

На вид ему было лет сорок пять, от силы пятьдесят. Мятая рубашка и легкая небритость говорили о том, что его мало заботил внешний вид, по крайней мере, в этот момент. Но волосы были чистыми, от мужчины исходил тонкий свежий аромат выстиранных вещей, который выдавал в нем внутренне благородного и глубоко женатого человека.

– Значит, угадала! Ну, расскажи хоть про это, а то я от скуки умираю. – Девушка вскочила, подбежала и села рядом на корточки, схватившись руками за подлокотник кресла. Ее глаза выражали что-то вроде надежды на глоток прохладной воды в жару.

– И вовсе не угадала. Не просто про какого-нибудь убийцу, а про вполне реального и очень любопытного маньяка. Вот смотри. – Он ткнул пальцем в самый верхний лист из толстой стопки бумаг. – Этот затейник умудрился вовлечь в свою игру молодого парня, совершил два кровавых преступления на его глазах. Ему одному известно, какими манипуляциями подобного можно было добиться, но они прожили вместе почти месяц в загородном доме, а парнишка даже и не делал попыток убегать. Судя по заключению, у того в итоге совсем поехала крыша, и ему светит ни один год в психбольнице, если не вся жизнь.

– Ого! Вот это трэш! – удивленно выпалила девушка, роняя нижнюю челюсть и вместе с ней жвачку изо рта. – Знаешь, пап, мне кажется, тебе надо не копом быть, а психотерапевтом. Мало того, что ты на работе ловишь всяких шизиков, так еще и в свободное время изучаешь их с удовольствием. А в лечебнице, думаю, будет побольше занимательных вариантов… – Молодая особа издевательски хихикнула.

– То есть ты хочешь сказать, что в психушке место для меня более подходящее? Не копом, значит? – полюбопытствовал отец и усмехнулся несколько обиженно. – Ну, во-первых, я следователь. Не позорь меня, дочь, своими иностранными обзывательствами. А во-вторых, в нашей профессии нельзя позволить себе такое удовольствие, как свободное время. Нужно держать мозги в тонусе. Когда твоя работа действительно серьезная, то ты думаешь о ней и в душе, и во время обеда, если, конечно, успеваешь обедать, и даже во сне. Я не должен слишком расслабляться… Это для следователя значило бы добровольно согласиться потерять хватку, застыть на месте, начать деградировать, – он вдруг начал разговаривать эмоциональнее, взмахивая руками, а обилие синонимов в речи означало крайнюю заинтересованность в том, чтобы донести информацию максимально понятно. – Никто не знает, какая деталь раскрытого дела из архива может привести к зацепке в текущем или вывести из тупика одно из последующих. Видишь ли, таких примеров масса и у меня в закромах, и у других следователей, – пояснил он и на пару секунд ушел в себя. – Ладно, Линда, иди в свою комнату. Не мешай. Лучше работу поищи. А то скучно ей! Сделай что-нибудь полезное, – спешно добавил он и легонько щелкнул дочь по лбу.

– Да не берут меня нигде. Везде опыт нужен, – обиженно пробурчала Линда, растягивая пальцами подобранную с пола жвачку.

– Так наберись его!

– Пфф…

Линда только возмущенно выпустила струйку воздуха через уголок рта и закатила глаза, вставая и направляясь к двери.

«Поговорили, называется. Он вообще меня когда-нибудь слушает? В каком-то своем мире витает. Психопаты, убийцы… А тут у нас обычная жизнь, вообще-то», – пожаловалась она мысленно и обернулась ненадолго, бросив на отца презрительный взгляд, а затем быстро высунула кончик языка.

– Я все вижу, – буркнул он, не отрываясь от чтения.

«Как набраться опыта, если нигде по профессии не берут?» – подумала Линда. Но все же зашла на работный сайт, вернувшись в свою комнату и стала лениво прокручивать объявления.

По окончании университета она честно посетила несколько собеседований, на каждом из которых ей отказали то ли из-за отсутствия опыта, то ли из-за плохо скрываемого выражения отвращения на лице, с которым она отвечала на все вопросы. Совершенно типичная история человека, который выучился на нелюбимую специальность (экономиста, в случае Линды), потому что «это везде пригодится» и «потом сама спасибо скажешь».

Не в меру инфантильная для своих двадцати трех, Линда порой и выглядела, и вела себя, как подросток в пубертатный период, особенно в присутствии отца. Эти глуповатые манеры служили то ли способом привлечь внимание, то ли защитой для чересчур чувствительного сердца художника, которым она обладала. Самой себе она казалась странной, не подходящей для этой куда-то вечно несущейся жизни.

В одной увиденной картинке миллионы оттенков, так же как и в услышанных фразах, и в прочитанных текстах, и в моментах фильмов, и во всем, что ее окружает. Все это требует пристального внимания. Так часто ей казалось, что необходимо какое-то замедление. Когда замечаешь больше, чем другие, то и времени тебе нужно больше, чтобы все замеченное пропустить через себя, прочувствовать, понять, отделить важное от неважного, подумать обо всем и выбрать то, на чем сейчас нужно сосредоточиться. Еще раз посмотреть на отброшенные в сторону мелочи и убедиться, что ни одна из них не пригодится, или, напротив, заметить ту самую, которой не хватало в композиции. И вот тогда довести до конца. Только так получается по-настоящему красиво.

Слишком детальное восприятие всей информации, поступающей извне, слишком много осознанности в одном внутреннем мире, а от окружающих слишком много звуков, оценок и мнений, даже мыслей у них слишком много, все это читается во взглядах, и от этого пухнет голова.

Работать в одиночестве или хотя бы в тишине – неотъемлемое условие хорошего результата, возможности погружения в работу и получения удовлетворения от нее. Офис, спешка, постоянно отвлекающие звуки гаджетов, болтовня сотрудников и посетителей не могли стать для нее ничем иным, как самым настоящим мучением, выжигающим все живое изнутри до невыносимости медленно, но бескомпромиссно, как недостаточно концентрированный раствор соляной кислоты.

Окружающие считали это выкрутасами, роскошью, либо придурью, а со временем такие требования стали казаться чем-то постыдным ей самой. И почему она не может просто быть как все? Противоречия внутренних желаний и ожиданий других, а еще частые бессонные