— Ну… — осторожно сказал я, — назовем это доверительными рабочими отношениями.

Тестов насмешливо посмотрел на меня, и я вдруг подумал, что мой ответ можно расценить как определенное признание.

— Ох, нет, Иван Яковлевич! Если вы только подумали, что я сотрудничаю с полицией, то уже нанесли мне оскорбление.

— Я ничего такого не подумал, — спокойно ответил Тестов.

— И хорошо, что не подумали. На самом деле я консультировался у Архипова по нескольким запутанным преступлениям, а один раз даже участвовал с ним в задержании опасного преступника. С погоней, стрельбой и так далее.

Тестов кивнул. Он явно обдумывал какую-то важную мысль. И я даже понимал, о чем он думает. Мне следовало только подтолкнуть его к решению.

— Я, безусловно, завтра же утром съезжу в Малый Гнездниковский перулок, к Захару Борисовичу, и попрошу рассказать мне подробности дела, если, конечно, это не будет противоречить интересам следствия. Впрочем, вероятно, вашего повара уже выпустят к тому времени, и вы все узнаете от него.

Тестов кивнул. Ну же, подумал я, давай, Иван Яковлевич, тебе ведь тоже должно быть интересно, что там думает следователь? Ну попроси меня затем приехать к тебе и поделиться услышанным! Цепляйся на крючок, дорогой мой Тестов, чует мое сердце, мы скоро станем свидетелями интересной истории!

Иван Яковлевич молча протянул мне свою сухую руку с ухоженными ногтями, пожал мою, протянутую в ответ, кивнул и вышел из столовой.

Ах же ты, старый черт! Ну, ничего, еще не вечер!

Впрочем, вечер действительно уже перешел в ночь, и мне было пора возвращаться домой. Я взял салфетку и тщательно вытер губы — чтобы от меня не пахло окороком. А потом сжевал еще и веточку петрушки, чтобы окончательно отбить запах.

Если уж и голодать, то на полный желудок!

Оглянувшись, я увидел давешнего официанта, который снова торчал у двери в кухню, явно борясь с дремотой, и, подозвав его, попросил счет. Расплатившись, я спросил, где тут телефон. Официант проводил меня в специальную комнату, где на чайном столике стоял аппарат, и вышел, тихо притворив дверь. Я уселся в уютное кресло, снял рожок и несколько раз нажал на рычаг. Наконец в раструбе послышался голос телефонистки. Я попросил междугородний звонок и назвал петербуржский номер Александра Валентиновича Амфитеатрова, главного редактора газеты «Россия», в которой заведовал московским отделом. Наконец телефон ответил голосом Амфитеатрова.

— Александр Валентинович! — громко сказал я. — Вы ведь еще не спите?

— Нет, — ответили из аппарата. — Кто это?

— Это Гиляровский.

— Здравствуйте, Владимир Алексеевич. Что-то случилось?

— Я сейчас в Купеческом клубе. Похоже, вчера тут произошло убийство.

Амфитеатров немного помолчал.

— Это вы про вчерашний случай? — спросил он наконец.

— Именно!

— Разве он умер не своей смертью?

— Определенно нет!

— Интересно.

— Похоже, что его отравили, — сказал я, доставая из кармана отцовскую табакерку и помещая ее перед собой на столик.

— Кто? — спросил Амфитеатров.

— А вот это вопрос!

— Решили тряхнуть стариной?

Я открыл крышку табакерки и захватил щепоть табаку.

— Не такой уж я и старый, Александр Валентинович.

— Понятно. Что же, интересно. Будете писать материал? — задал он вопрос.

— Сначала посмотрю, что к чему. Полиция задержала повара из ресторана Тестова. Я только что говорил с Иваном Яковлевичем, — ответил я.

— И что он?

— Молчит, — признался я.

— Хорошо, — наконец отозвался главный редактор. — Полполосы могу за вами зарезервировать. Сейчас пятница. Когда сможете написать?

— Не знаю, — честно признал я. — Как пойдет.

— Предупредите меня сильно заранее, — попросил Амфитеатров. — Полполосы еще надо будет выкроить.

— Хорошо. Прощайте! — сказал я и нажал на рычаг, давая телефонистке сигнал разъединить нас.

Все, теперь — домой!

Утром Маша подала мне яйцо и стакан чая на завтрак. Я долго разглядывал яйцо, потом взял серебряную ложечку, повертел ее в пальцах и положил обратно на скатерть.

— Ешь, Гиляй, ешь, — подбодрила меня жена. — И питательно, и для желудка нетяжело.

— Да ты издеваешься надо мной! — проворчал я. — Разве одним яйцом наешься? Подай хоть мяска, колбасок, буженины… Что там у нас есть?

Маша молчала.

— Хоть сыра кусок!

Никакого ответа.

— Хоть хлеба дай!

— Гиляровский! — твердо сказала Маша. — Вот скажи, ты сильный человек?

Я жалостливо посмотрел на нее и ткнул пальцем в серебряный прибор:

— Если будешь меня так кормить, я скоро ноги перестану волочить.

— А если ты будешь тайком нажираться по ресторанам, как вчера, то скоро со стула подняться не сможешь!

— Откуда ты знаешь? — удивился я, помня, какие меры предосторожности применял, чтобы супруга меня не раскусила.

— О, брось, Гиляй, как будто я тебя не знаю! Ты, когда голодный, злой как черт. И спишь плохо. А вчера как лег, тут же и заснул. Да еще и мурлыкал как кот.

Я аж крякнул:

— Да что ты врешь, Машка! Как это я мурлыкал? Чтобы ты знала, я вчера ездил на место преступления! И получил добро от Амфитеатрова на полполосы!

— И где же это место преступления? — спросила Маша.

— В Купеческом… — Тут я осекся, но было поздно.

— Ага! — торжествующе крикнула Мария Ивановна. — Ну, Гиляй, договаривай! В Купеческом клубе небось? Послушай, Володя, я хочу серьезно с тобой поговорить…

В столовую робко заглянул Коля, юный секретарь шестнадцати лет, которого я взял из посудомоек ресторана «Крым».

— Коля! — повернулся я к нему. — Выгляни в окошко, посмотри, Иван там? Мне надо срочно уезжать!

— Погоди, я не договорила! — заупрямилась Маша, чувствуя, что я собираюсь ускользнуть с ее лекции по здоровому питанию.

— И очень хорошо, что у нас сегодня нет завтрака, — радостно сообщил я ей. — Это очень кстати.

— Как это нет? А яйцо?

— Потому что я отправляюсь в морг, к Павлу Семеновичу Зиновьеву! На пустой желудок оно как-то поспособней!

Снова появилась голова Коли.

— Ваш Иван ждет, — сообщил он. — На месте.

— Ах ты… — только и сказала Маша.

Я схватил яйцо и сунул его в карман пиджака: