Торп тогда быстро поставил миссис Ньюстед на подобающее ей место, и как раз в тот момент на его горизонте появилась миссис Амбергейт — прекрасная вдова, чей траурный наряд придавал еще больше пикантности ее красоте. Она сразу и целиком завладела вниманием Торпа, а ее неуступчивость только сильнее распаляла в нем желание взять штурмом и эту крепость.

Торп с улыбкой наблюдал, как полковник Даффилд поднимается на ступеньку экипажа, чтобы пожать ручку миссис Ньюстед — маленькую ручку, затянутую в перчатку. Миссис Ньюстед внимательно и спокойно слушала его, опуская ресницы и кокетливо улыбаясь. Торп хорошо помнил все ее уловки — все до единой; он заметил, как она сжала руку полковника, когда тот наклонился, чтобы поцеловать ее пальцы. Скрытый триумф отразился на лице миссис Ньюстед, обрамленном белокурыми локонами.

Торп прекрасно понимал тайный смысл происходящего и искренне развлекался, наблюдая эту сценку. Миссис Ньюстед была в своем роде такой же неутомимой охотницей, как и сам Торп. Он по достоинству оценил ее игру и следил за ней с увлеченностью знатока.

В свое время они расстались на удивление легко, и эта легкость на первых порах даже вызывала у Торпа определенные опасения. Миссис Ньюстед не выясняла с ним отношений при посторонних, не преследовала его на вечерах и балах, как большинство его бывших любовниц. Нет, она была слишком гордой, чтобы опуститься до этого. Но, зная миссис Ньюстед как женщину ловкую и коварную, Торп не слишком доверял ее внезапной кротости. Впрочем, спустя недолгое время между ними установились ровные, дружеские отношения. Они показались Торпу вполне надежными, и почти все его тревоги испарились.

Но, как ни интересно было ему наблюдать за игрой миссис Ньюстед, она перестала для него существовать в тот момент, когда дверь гостиницы распахнулась и через ее порог на темные каменные плиты двора шагнула Джейн Амбергейт. Отныне Торп видел одну только Джейн.

Наряд Джейн из легкого белого муслина, выдержанный в греческом стиле, не мог не восхищать. Декольте, приковавшее взгляд Торпа, почти не скрывало одну из причин, заставлявших при виде Джейн учащенно биться сердце каждого мужчины, — круглую, спелую, налитую грудь.

«Не для меня ли она так нарядилась?» — мелькнула в голове Торпа шальная мысль, но он тут же отогнал ее. Ясное дело, не для него — он и сам это понимал.

Невесомая ткань ее платья мягко облегала высокую грудь и округлые бедра Джейн. Что и говорить, фигура у нее была великолепная! Не зря же Торп старался как можно чаще приглашать Джейн на танец, желательно — на вальс, в надежде лишний раз прикоснуться к ней, а если повезет, то и сорвать с ее губ поцелуй…

Он вспомнил, как целовал ее в тот последний вечер — в гостиной леди Сомеркоут, за плотными зелеными бархатными портьерами. А может быть, это происходило в чьей-то другой гостиной? Память сохранила лишь ошеломляющее, пьянящее ощущение от того поцелуя. И то, как пылко отвечала ему тогда Джейн.

Он и теперь слышал тихий стон, вырвавшийся из ее груди, чувствовал прижавшееся к нему горячее, прекрасное тело… При виде Джейн, стоящей перед входом в гостиницу, все в нем сладко заныло от нахлынувших воспоминаний. Торп вздохнул. Он по-прежнему безумно хотел ее.

Джейн действительно была прекрасна. Торпу нравилось просто смотреть на нее, любоваться большими темно-карими глазами газели с пушистыми, цвета красного дерева, ресницами. Ему казалось, что он мог бы часами разглядывать прямой очаровательный носик, розовые, тонко изогнутые, созданные для поцелуев губы.

Ласкать взглядом красивый, удивительно правильный овал лица с высокими скулами и мягкими арками бровей над влажно блестевшими глазами.

Прекрасная женщина!

Зрелая, изумительно сложенная, великолепная женщина с сильным характером — и скоро, очень скоро она будет принадлежать ему. В этом Торп не сомневался.

С сожалением отведя взгляд от ее лица, Торп заметил молодую девушку по имени Генриетта Хартуорт. Она выплыла из гостиницы вслед за Джейн и взяла ее под руку. Фредди Уэйнгров — юноша не от мира сего, наследник огромного состояния Уэйнгровов — следовал позади.

«Жертвенный ягненочек, — с издевкой подумал Торп, пристально глядя на Фредди, который являл собой самую желанную приманку для всех лондонских невест. — Может быть, стоит предостеречь его?»

Но эта мысль промелькнула у него в голове лишь на мгновение. Торп свято верил, что из любых неприятностей дураки всех мастей должны выпутываться сами. Кто как может, сами же дураки, вечно занятые собой и своими глупостями, никогда не представляли для Торпа ни опасности, ни интереса.

Между тем Джейн Амбергейт внимательно изучала цепочку карет, ландо и кабриолетов, выезжающих со двора гостиницы на Хай-стрит. Затем, оглядев свой экипаж, украшенный букетами фиалок и плющом, перевитым золотыми лентами, она перевела взгляд на Торпа.

Хладнокровие и сдержанность этой вдовушки Амбергейт всегда восхищали Торпа. Она кивнула ему приветливо, можно даже сказать — тепло. Торп ответил вежливым поклоном, адресуя его одновременно всем троим.

Ответный поклон Уэйнгрова был холоден, и на то существовали свои причины.

Дело в том, что еще в середине сезона миссис Амбергейт имела неосторожность пожаловаться мистеру Уэйнгрову на некоего человека. На нахала, который не давал ей прохода. Щепетильный в вопросах чести, мистер Уэйнгров не нашел ничего лучшего, чем вызвать обидчика на дуэль. К счастью, это было сделано с глазу на глаз, так что Торпу не составило труда отмести как обвинения Уэйнгрова, так и его вызов. Ему вовсе не хотелось продырявить мальчишку, который, судя по всему, не умел держать в руке пистолета.

Тогда Уэйнгров раскипятился.

— Я всем расскажу, что вы — трус! — кричал он; его бледное лицо покрылось красными пятнами. — Пусть все узнают, что вы побоялись драться со мной!

Лорд Торп презрительно посмотрел на него:

— Если вы посмеете сказать нечто подобное в мой адрес, я буду вынужден пойти к судье и заявить, что некто позволяет себе насмехаться над королевским указом.

Надо заметить, что дуэли тогда были временно запрещены. Как и следовало ожидать, Фредди испугался и сник.

Торп подумал, что этот подающий надежды поэт будет еще не раз благодарить звезды за то, что брошенную им перчатку не подняли. Как и у всякого дурака, у него не было ни единого шанса остаться в живых, отстаивая свою честь на дуэли с противником, у которого за плечами было пять побед в поединках на пистолетах и шпагах.

Торп тогда же не преминул упрекнуть Джейн за то, что она так легкомысленно играет жизнью своего кавалера. К ее чести, вдова приняла упрек близко к сердцу. Она побледнела и едва не упала в обморок, когда до нее дошло, что несколько сказанных ею слов могли так дорого обойтись гордецу Фредди.

Придя в себя, Джейн, к великому удивлению Торпа, присмирела — в первый и последний раз за все время их знакомства — и искренне поблагодарила его за милосердие к славному и достойному мистеру Уэйнгрову. Конечно, Торп был бы еще больше удовлетворен, если бы не подозревал, что ее облегчение связано с желанием женить на себе Фредди.