и бессмысленно скачущие мысли. Нужно как-то разобраться... Как-то разобраться — где я, кто я и что вообще, мать его, происходит?!

— Послушайте, — обратился я к соседу по палате, который завалился на койку с книжкой. — Подскажите, пожалуйста, какое сегодня число?

— Девятнадцатое апреля, — охотно отозвался сосед. — Девятнадцатое апреля, года одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого, — торжественно уточнил он.

Восемьдесят седьмого? Интересно, у кого здесь проблемы с головой? У меня или у этого мужика?

Я хотел было возмутиться, попенять на дурацкую шутку и сказать, что с больным человеком шутить некрасиво. Но... почему-то не стал возмущаться. А тут ещё...

«Песня, которой мы открываем передачу, была написана давно. Тридцать лет назад. Впервые она зазвучала на международном фестивале молодежи и студентов в Москве...» — сказал женский голос из радиоприемника.

Я навострил уши. Вот сейчас может быть... Тридцать лет назад — это девяносто второй год. Тальков. Аллегрова. Миша Шуфутинский. «Ласковый май» и всякая мальчуково-девочковая хреновина. Вот, «Мираж» ещё! Или он чуть раньше?.. Я не большой специалист по музыке начала девяностых и вообще — к меломанам себя причислить не могу, но... Что «но» я додумать не успел, потому что из радиоприемника раздалось вот это:

«Если бы парни всей земли

Вместе собраться однажды могли,

Вот было б весело в компании такой

И до грядущего подать рукой»

Ага. Вот в девяносто втором как раз пели про парней всей земли в одной веселой компании! Я шепотом выругался, бессильно откинулся на постели и закрыл глаза. Похоже, я действительно в чужом времени. В чужом теле. Я понятия не имею — как меня зовут и вообще — кто я. Я не знаю, кто мои родители. Я не знаю своих друзей. Я не знаю ничего. Кроме того, что на дворе тысяча девятьсот восемьдесят седьмой.

«Почему я, Господи?!» — взмолился я мысленно.

«Парни, парни, это в наших силах

Землю от пожара уберечь.

Мы за мир, за дружбу,

За улыбки милых,

За сердечность встреч»

— пел из приемника Марк Бернес. Я вздрогнул. Мир уберечь от пожара? Мне? Простому сисадмину? Господи Боже мой! Я не спецназовец-агент всесильной разведки. Не ученый. Не профессор. Не супермен. Кого и как я могу спасти?!! Я разозлился. Хотелось орать, ругаться и требовать, чтобы вернули всё как было.

Стоп, стоп, сказал я себе. Стадию отрицания я уже проскочил. Ну, почти... На самом деле, я всё ещё не на сто процентов уверен, что происходящее со мною происходит на самом деле. В стадии гнева я нахожусь прямо сейчас. Толку никакого, только сердце колотится как сумасшедшее, да голова начинает болеть. Какая там следующая стадия? Торг? Ну хорошо, пусть будет торг.

Я сюда попал каким-то совершенно непостижимым образом. Значит, есть возможность и вернуться обратно. Должна быть. Как в фильмах о «петле времени». Нужно сделать чего-то. Пройти какие-то миссии. И тогда вернешься обратно. Только один вопрос. Чего делать-то? Меня инструкцией никто не снабдил. Меня снабдили черепно-мозговой травмой. Хвала всем богам, что, судя по всему, не слишком серьезной...

В общем, мои мысли опять начали путаться, перескакивать с пятого на десятое, и я почувствовал непреодолимое желание спать. Вот и прекрасно, подумал я перед тем, как отключиться. Может быть, проснусь, и всё вернётся на свои места. Всё же, надежда умирает последней! На этой оптимистической ноте меня сморило окончательно.

Глава 2

Проснулся я все там же, на больничной койке. Вернее, меня нагло разбудили. Обход. Пресвятая медицинская троица — уже знакомый мне усатый врач, женщина средних лет и средней же комплекции и сухонький щуплый очень пожилой мужчина восточной внешности. Пожилой мужчина оказался заведующим неврологического отделения, он-то всей музыкой и заправлял.

Меня осмотрели, проверили реакции на раздражители и опросили самым подробным образом. Я честно рассказывал о своём самочувствии, которое было, нужно сказать, вполне приличным. Если не считать слабости и сонливости. Впрочем, слабость и сонливость я приписывал не сколько травме, сколько стрессу, связанному с моим перемещением в это место и время.

— Мама ваша звонила, Алексей — вкрадчиво сказал заведующий. — Скоро приедет, вместе с вашим отцом. Очень беспокоилась. Хотела дежурить у вашей кровати, когда вы без сознания были, но мы отговорили.

Я развел руками — вот такие они, эти мамы, беспокойный народ!

— Ну, выздоравливайте, Алексей, — чинно попрощался заведующий и перешёл к моему соседу по палате.

Очень хорошо. По крайней мере, две новости. Первая — я узнал, как меня зовут. Алексей. Ну, хотя бы что-то. Будем надеяться, что фамилия и отчество приложится позже. И второе — визит родителей. Всё же хорошо, что я головой стукнулся, а не чем-нибудь другим. Как вести себя с родителями, которых я в глаза никогда не видел — я не имел ни малейшего представления. В случае чего, все странности можно будет списать на травму. С травмированного подростка что возьмёшь? С травмированного спрос маленький! И вообще, у меня переходный возраст, гормональная перестройка организма, эмоциональные качели и всё такое. Так что, подростку полагается быть странным. Это его нормальное состояние. Решив для себя этот вопрос, я слегка приободрился.

А теперь... а теперь нужно подумать о времени, в которое я попал.

Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. Я не очень хорошо знал историю этого периода. Но и не скажу, что не знал вовсе. Кое-чего знал. Значит...

Горбачев и Раиса Максимовна. Перестройка. Сухой закон (восемьдесят седьмой, кажется уже пошел на спад). Очереди и дефицит. Но холодильники у всех полные! Чернобыль уже бахнул. Чикатило ещё не поймали. Первые кооперативы — совсем скоро, и первые «бригады». Ах, да... молодежные банды устраивают побоища «делят асфальт», я про это смотрел кино, как раз про это время... для меня в этом возрасте — важный вопрос, нужно будет всё хорошо разузнать. Чего там ещё? Мы в Афгане, но скоро уйдём. И из Германии тоже. И вообще — отовсюду, но это позже... Ещё... В моде всё паранормальное и эзотерическое. Кашпировский, Чумак, Глобы — это чуть позже, но уже вот-вот. Ещё Юрий Лонго, НЛО и полтергейст. Барабашки, да. Ещё огромный спрос на импорт. Кино, жратва, шмотки, музыка. «Модерн толкинг». Братец Луи. Абба. Майкл Джексон.

Как странно, подумал я. Весь народ прется от импортного и потустороннего. И похоже, что эти