— Что такое, милая? Ты знаешь этого человека?

При этих словах он незаметно кивнул Кракбену, своему шкиперу, и увлек Катерину в сторону, стараясь, чтобы она оказалась спиной к людям в синих накидках.

Скверная новость, хотя могло быть и хуже… Священник оказался капелланом компании Шаретти. Он недолго жил в Брюгге, но по большей части пребывал с военным отрядом, квартировавшим ныне в Италии. Катерина не сомневалась, что сейчас святой отец собирается домой.

Мессер Пагано в этом сильно сомневался, но возражать не стал. Разумеется, капеллан не должен видеть Катерину. Она должна понять, как это опасно… В конце концов, он уломал ее вернуться на корабль вместе со шкипером и оставаться там, пока генуэзец отправится в Пизу. Убедившись, что всякая опасность со стороны священника миновала, она, наконец, сможет присоединиться к возлюбленному.

При этом мессер Пагано с облегчением осознал, что Катерину вовсе не удивляет, с какой стати капеллан, якобы собравшийся во Фландрию, едет отнюдь не на север, а почему-то на восток, в сторону Флоренции и Пизы. Порой он больше всего ценил в этой малышке именно ее невежество…

Около часа у мессера Пагано ушло на то, чтобы водворить Катерину де Шаретти со слугами обратно на корабль, а самому кое-что разузнать в порту. После этого он двинулся по дороге в Пизу. Священник, разумеется, успел за это время уехать далеко вперед.

Мессер Пагано Дориа скакал во весь опор, к вящей досаде своих челядинцев, чьи мулы никак за ним не поспевали; хотя чернокожего пажа Ноя он пару раз брал к себе в седло. Впрочем, не в его природе было хмуриться подолгу, несмотря даже на то, что дорога оказалась пыльной и запруженной народом. Вплоть до зимних ливней путь по берегу реки в Пизу и Флоренцию оставался кратчайшим, идущим с морского побережья, и здесь нередко можно было встретить интересных попутчиков.

Разумеется, мессер Пагано Дориа не задерживался в дороге, но все же успевал обменяться парой слов или шуткой с большинством проезжих, и люди дружески приветствовали его, — ведь он был так любезен и очарователен, хоть и невелик ростом. Генуэзцы миновали целый караван ослов, которые везли муку с водяной мельницы, дружески поболтали с точильщиком, тащившим на себе груз ножниц и иголок, а затем и с батраками, направлявшимися в овчарни под Пизой. После этого им встретилась телега, доверху груженая кувшинами со свежим маслом. Заняв всю середину дороги, она никак не могла разминуться с возком управляющего из соседнего поместья, ехавшим в другую сторону. Перебранка уже готова была разразиться, когда мессер Дориа парой удачных шуток разрядил обстановку, вызвав дружный смех у всех вокруг. «Шустрый, как болотный уж, и яркий, как солнечный зайчик на начищенной меди…» — говорили о нем.

Так дружески болтая и перешучиваясь, они и ехали вдоль реки, пока вдруг не увидели судно, из-за которого на берегу образовался затор. Путешественники тут же принялись браниться, но мессер Пагано Дориа, которого в этот день, казалось, ничто не могло выбить из колеи, подумал лишь о том, как занятно было бы малышке Катерине увидеть огромную тридцативосьмифутовую флорентийскую галеру, которую волоком тащили вверх по течению, в Пизу, чтобы там подготовить к новому плаванию…

На дороге повсюду была сплошная грязь и месиво из опавшей листвы, а у речной излучины топтались небритые работяги в холщовых рубахах, до хрипоты ругавшиеся между собой, — нечего и говорить, что они отнюдь не собирались никого милю себя пропускать. В этой толпе обнаружился и капеллан компании Шаретти — отец Годскалк.

Он стоял на берегу Арно и смотрел на застрявшую галеру. На борту также было полно людей, которые о чем-то спорили и ругались во всю глотку. Один канат привязывал корабль к мощному вязу на берегу, другой, сброшенный с противоположного борта, был закреплен вокруг ствола дуба. Подтягиваясь на таких канатах, команда обычно и поднимала судно вверх по течению.

Священник, стоявший у вяза, вблизи оказался неожиданно рослым. Лицо с крупными чертами, широкой переносицей и густыми черными бровями казалось совершенно спокойным. Когда он откинул назад капюшон, стало видно, что у него густые черные волосы, напоминавшие крашеный хлопок. Мощным сложением он походил на борца; свежий шрам пересекал костяшки пальцев. За спиной капеллана стояли двое слуг, придерживавших лошадей, а сам он задумчиво созерцал реку и элегантную флорентийскую галеру, вдоль бортов которой струилась желтоватая вода. Судно прочно засело на песчаной отмели.

Если никуда не спешить, вся эта сцена могла показаться довольно забавной.

На обрывистом берегу босоногие мужчины чертыхались на всех известных от Савоны до Неаполя наречиях, усердно орудуя лопатами и кирками; вместе с ними трудилась и команда. С палубы за происходящим сурово надзирал гладко выбритый широкоплечий мужчина в красной квадратной шапочке и черном, расшитом золотом платье. На носу двое полуголых моряков натягивали канат; мощный ствол дуба чуть заметно сотрясался от напряжения. Окрестные деревья, судя по облетевшей листве и покореженной коре, уже успели пострадать от такого же обращения. Вороны с карканьем кружились над ними.

Мессер Пагано Дориа спешился как раз в тот момент, когда резкий рывок едва не сломал вяз, у которого стоял священник. Птичье гнездо взлетело в воздух, упало на воду и, покачиваясь, понеслось прочь на волнах. Священник не сводил взгляд с дерева, и Дориа тоже посмотрел в ту сторону. Петля веревки глубоко врезалась в кору. У них на глазах узел затянулся еще туже, запахло палеными волокнами, и натянутый, как струна, канат глухо загудел. Мессер Пагано с серьезным видом промолвил:

— Похоже, они застряли всерьез.

Обернувшись на голос, капеллан склонил голову.

— Да, боюсь, далеко они не уплывут. — У него был мелодичный голос, и, судя по произношению, итальянский он учил где-то в Германии. — Вы сами сообщите им об этом, монсеньор, или предпочтете, чтобы это сделал я?

Родственная душа… Мессер Пагано Дориа улыбнулся с очаровательным лукавством.

— Я придумал кое-что получше, — объявил он и, выхватив обоюдоострый меч с позолоченной рукоятью, направился к натянутой веревке.

— Не надо!.. — Капеллан попытался остановить его, однако Пагано не обратил на это ни малейшего внимания. Замахнувшись, он с силой рубанул по канату.

Обрубленная веревка щелкнула, подобно бичу, взметнув в воздух листву, траву и потоки песка. На палубе галеры петля захлестнулась, сбив с ног двоих матросов. От этого рывка галера мгновенно сместилась по течению и тут же заскользила назад, еще дальше уйдя на песчаную отмель, с которой сползала с таким трудом. Не удержавшись на ногах, мужчина в черном одеянии упал. Поднялся шум, в точности как на ярмарке, — за общим гомоном было почти не слышно смеха торговца маслом и погонщика ослов.

Двое мужчин у вяза пристально взглянули друг на друга. Нимало не смущенный, Пагано Дориа воскликнул:

— Да хранит меня Создатель! Кто бы мог предвидеть такую незадачу?! Наверняка они станут во всем винить меня… и поделом!