Интересно, и что это он в таком маленьком захолустном городишке останавливается?

Вот я, как журналистка, это и выясню. Чем, спрошу, ваш город так замечателен, что министр у вас решил на целый день задержаться?

Представляю себе, как там городская администрация забегает. Как же — министр приезжает со свитой…

Со свитой!

Вот тут-то меня и осенило.

Министр… А кто у нас в его заместителях?.. Кто у нас в большую политику подался после того, как?..

* * *

После того, как в Югославии расформировали нашу разведгруппу, я ни с кем из своих бывших товарищей не встречалась. Может быть, всесильные Органы устроили дело так, что мы разъехались подальше друг от друга (на власти мы уже не работали, а вдруг кому удастся нашу группу перевербовать?), а может, это просто стечение обстоятельств.

Не знаю.

Встречаться я ни с кем не встречалась, а вот видеть мне одного из членов нашей группы приходилось.

И не так уж редко — по телевизору.

Он теперь трудится на благо страны в должности второго заместителя интересующего нас министра.

И он наверняка будет участвовать в поездке. Первый заместитель министра в Москве останется — замещать, а второй поедет.

Вопрос: почему Гром ему не поручил проведение операции?

Ответ я завтра получу.

«Я уверен, что вопросы будут», — сказал Гром мне тогда, в машине. Он знал даже, по-моему, какой именно вопрос я ему задам, что ж тут не догадаться-то.

Не мог как будто в машине сказать.

Второй заместитель министра… Располнел в последнее время он, потучнел. Какая-то властность появилась — в манере поведения, в повадках, на лице печать больших полномочий.

Сейчас его зовут Василий Петрович Никифоров.

А я ведь помню время, когда он был Волком.

Пять лет назад.

Югославия…

* * *

— Волка ко мне! — приказал Гром в телефонную трубку. Он подумал немного и обернулся ко мне: — Багира, останься, послушай. Прими во внимание. Всю группу бы собрать, да только вы двое отдыхаете — остальные на заданиях.

— Слушаюсь, — ответила я.

Что такого Волк натворил, если Гром решил поступок его принародно обсуждать? Обычно Гром разговаривал с нами, членами разведгруппы, поодиночке — один на один говорил.

А сейчас: «Волка ко мне!», «Багира, останься»!

Судя по резкому и сухому тону, что-то совсем недопустимое Волк сделал.

Хлопнула дверь.

— Вызывали, товарищ майор? — неторопливо шагнул в комнату Волк.

Сероволосый, крепко сбитый и невысокий, он и вправду напоминал волка, остановившегося перед прыжком. Особенно сходство дополняли светлые зеленые, почти желтые глаза, спрятанные за массивными надбровными дугами, и выдающаяся вперед нижняя челюсть, напоминавшая старинный чугунный утюг, который разогревают угольями.

Как человека я его не очень хорошо знала — мы не были товарищами, но солдат он был отличный.

— Потрудитесь отчитаться за свое последнее задание, — сухо сказал ему Гром.

— Я же представил вам отчет в письменном виде, — ответил на это Волк.

— Потрудитесь, — бесцветно повторил Гром. Он оставил Волка стоять посреди кабинета, а сам сел за свой стол, облокотившись на него и накрепко сцепив пальцы перед собой.

Я отошла к стене.

Гром в упор смотрел на Волка.

— Моим заданием было — как можно скорее освободить заложника. Без лишнего шума.

— Заложником был местный банкир, — пояснил Гром. Он смотрел на Волка не отрываясь, но говорил мне, — а террористом — полусумасшедший российский солдат. Мальчишка наркоты обожрался, и крыша поехала. Слава богу, банкир попался ему под руку ночью и сам был выпивши — так что всю серьезность положения осознать не сумел; бродил невдалеке от расположения наших частей, блевал балыком и икоркой. Тут наш солдат его и заметил. Пушку к виску приставил и материл на чем свет стоит и югославское правительство, и российское, и Америку, и евреев почему-то…

Волк усмехнулся.

— Быть бы большому скандалу, если бы этого заложника кто-нибудь из иностранцев заметил, — продолжал Гром, — мне как сообщили, я сразу Волка послал. Террорист-то никаких требований не выдвигал, матерился просто и пушкой тряс, а Волк его застрелил. Хотя, безусловно, можно было обойтись без крови.

Волк молчал еще несколько секунд после того, как Гром закончил говорить.

— Я действовал согласно инструкции, — монотонным голосом произнес Волк, — объект был опасен. Солдат совсем невменяемый был. Если бы я не застрелил его, то он и меня, и этого толстого убил бы.

— Там солдаты были из части убитого… террориста, так сказать. Они видели, — устало заговорил Гром, — он уже банкира отпустил и оружие на землю бросил. Он к тебе с поднятыми руками шел.

— Он был опасен, — упрямо повторил Волк, наклонив голову.

— Ты выстрелил, когда у солдата оружия не было.

— Он внезапно встал на колени и коснулся руками земли, — ответил Волк, — мне показалось, что он хочет подобрать свой пистолет.

— Хватит, — негромко произнес Гром, — я слышал свидетельства очевидцев. Их не двое и не трое было. Сверху, — Гром поднял указательный палец к потолку, — мне сделали предупреждение из-за тебя. Первое, оно же и последнее.

— Я выполнил задание, — неизменившимся голосом проговорил Волк, — быстро, так, что никто, кроме наших солдат, об этом инциденте не узнал. Банкиру потом еще спирту дали, чтобы он вообще все забыл.

— Зачем же было убивать, когда в этом не было необходимости? — тихо спросил его Гром.

Волк помолчал, а потом ответил:

— Я действовал по инструкции. Разрешите идти?

Гром с минуту смотрел на него.

— Иди, — сказал он наконец.

Волк вышел.

— Про таких людей, как Волк, — произнес, глядя в стену, Гром, — обычно говорят: «Он далеко пойдет». Может быть. Не знаю. Но я не люблю людей, которым нравится убивать. Волк ведь мог оставить его в живых…

Гром повернулся ко мне.

* * *

Этот случай был, по-моему, единственным, когда Гром остался недоволен работой Волка. Но этот случай произвел на меня довольно сильное впечатление.

И слова — «про таких людей, как Волк, обычно говорят: „Он далеко пойдет“» — я вспомнила только сейчас.

Пророческими они были, как оказалось.

Так-так. Может быть, Гром припомнил этот случай Волку, то есть Василию Петровичу Никифорову, и теперь не хочет доверять ему проведение операции?