— У меня там бабушка с дедушкой живут и тетя с дядей, я всё равно туда пробираться буду. Вот допью сейчас чай и пойду.

— Далеко же ты с острова уйдешь, когда плавать не умеешь. Да и умел бы, далеко не уплыл по такому холоду. Ты же не бобер и не нутрия… — Петрусь нахмурился, — что же мы теперь будем с тобой делать?

— Как с острова? Мы что, на острове?! — встрепенулся Белик Горелик

— Так точно! — ответил Гусь Петрусь.

— А ты откуда на этом острове появился? Ты, вроде, ни на одну из местных водоплавающих птиц не похож…

— Ну, если интересно, слушай и мою историю, — гусь отхлебнул из чашки крепкого чая и начал рассказ.

Глава третья. Откуда появился Гусь Петрусь

— Когда-то и я был маленьким, — гусь Петрусь задумчиво посмотрел в окно, — а когда я был маленьким, я был глупым и непослушным. Только тогда я этого не понимал совсем. Видимо это только с возрастом и опытом приходит… Ну, что надо старших слушаться… Ведь старшие плохого не посоветуют. Ну, так вот… Был я маленьким непослушным гусенком. Все мои братья и сестры были спокойными послушными детьми и слушались маму Гусыню и папу Гуся. А я озорничал и всё норовил сделать что-нибудь наперекор. И вот однажды папа Гусь собрал всех детишек, кто вылупился тем летом и говорит: "На болоте появилась очень хитрая лиса. У соседей пропал гусенок. Наверное, она его съела. От гнезда не отходить. За едой ходить только вместе!" Сказал, а мне вдруг так захотелось увидеть — что это за хитрая лиса! И я несмотря на запрет решил выяснить, что же это за зверь такой. «Что она может мне сделать?» — думал я — «она же плавать не может так же хорошо, как я! Если что — я прыг в озеро, и лови меня!» И я пошел один щипать травку, которая росла вдоль берега озера. Родители были заняты в тот день — учили летать гусят (я то раньше всех научился) и не заметили, что я ушел без спроса… И вот щиплю я травку вдоль озера и думаю: «Враки это всё! Нету никакой лисы! У меня уже скоро брюшко лопнет от водорослей, а меня так никто есть и не идет…» Только подумал, как слышу такой приятный голосок нараспев говорит: "Ах, какой смелый гусенок, так аппетитно ест травку!" Я остановился и осмотрелся. Никого не видно. Вдруг снова слышу: "Ах, какой красивый гусёнок! Видно, травка на пользу птенцу!" Мне стало и приятно, что кто-то меня хвалит, и обидно, что я не вижу кто. "Я смелый гусёк, щиплю травку где хочу и ни от кого не прячусь! А ты кто, которая так хорошо говорит, а на вид не показывается?" Тут голосок мне отвечает: "Я — лисичка, другим лисам сестричка, а прячусь потому, что меня все гусята боятся. Им мамы гусыни и папы гуси сказали, что я плохая и что гусят краду и ем, а я совсем не такая. Вот я и не показываюсь, чтоб тебя не напугать". Тут я расхрабрился и говорю: "А я тебя и не боюсь вовсе! Выходи, давай дружить!" — Сейчас страшно вспомнить, каким дурачком я тогда был… — Тут камыши раздвинулись, и я увидел зверя. Сама худая, голова большая, на голове уши торчком, глазки черные, хитрые, шерсть рыжая с белым на морде. Зверь и говорит: "Это я — лисичка другим лисам сестричка. Привет, Гусек, как тебе на вкус трака здешняя?", — говорит, а сама потихоньку ко мне продвигается. «Хорошая травка, вкусная», — отвечаю, а сам всё на зверя смотрю с любопытством. Тут лиса совсем ко мне близко подошла и говорит: "Давай, гусёк, играть!". "Давай, — говорю, — а во что?". "Как, — говорит, — во что? В хитрую лисичку и глупого гуська" — сказала — и хвать меня за бок зубищами своими и потащила в лес. Ох, и больно мне тогда было! Да только повезло, что она меня совсем не прокусила, а только крыло повредила. Но тогда я этого не знал, а думал, что конец мой пришел! «Бедные мама гусыня и папа гусь! Что же я вас не послушался!» — вертелось в моей голове, пока та не ударилась о дерево, и я не потерял сознание. Когда я очнулся, меня всё еще несли в зубах по лесу. Только запах зверя изменился. Я бы даже сказал, ухудшился. «Вот так, — подумал я, — нельзя обижать маленьких гусят! От этого может и здоровье испортиться! Желаю тебе отравиться мною или хотя бы подавиться!»— подумал и решил, что если и суждено мне быть съеденным, то я так просто не сдамся! Не зря же у нас гусей шея длинная, я извернулся, да как ущипну зверя за морду! Зверь завыл от боли, остановился и выплюнул меня изо рта. Тело мое плюхнулось на землю, но я клюва не разжал, так и продолжал держать обидчика за брылю, в которую вцепился! Зверь заскулил и принялся крутить головой, чтоб освободиться от моего отчаянного захвата. Я себя чувствовал так, что мое туловище вот-вот оторвется от моей шеи. Не помню, как долго я держался, но в конце концов мой клюв соскользнул со слюнявой морды, и я, отлетев, стукнулся о пенёк и снова потерял сознание. Очнулся я оттого, что на меня что-то капало. Что-то тягучее и вонючее. Я открыл один глаз и увидел надо мной зверя, который был гораздо страшнее лисички, всех других лис сестрички. Зверь был лохмат, пахуч и страшен. Гораздо крупнее и страшнее лисы, он стоял, возвышаясь надо мной, скаля страшные зубы и капая на меня слюной, которая стекала из его открытой пасти. «Этот точно сожрет…» — промелькнуло у меня в голове, когда я услышал, — «Барбосик, фу! Брось!» Вслед за этими словами я увидел две огромные черные лапы, которые оттеснили капающую на меня страшную морду, и которые (как я потом узнал) назывались сапогами. Сапоги эти (как я тоже потом узнал) принадлежали егерю, который был человеком и отвечал за порядок в нашем лесу.

— Служишь, служишь! А никакой благодарности! — услышал я невнятное рычание, — Я же эту птицу у лисы отбил! Значит — она моя! — на меня смотрели две пары глаз. Одна — мохнатого вонючего зверя, другая — существа с большими черными лапами.

— Ладно, ладно, Барбосик! Смотри, какой ты молодец! Подранка у