— Я не похож на тех, кого вы представляли? — спросил Рейф, едва сдерживая смех.

Генриетта сглотнула. Ей не нравилось, как он смотрит на нее. Оценивающе, если можно так сказать. Генриетта встревожилась, поскольку никак не могла найти подходящих слов. Она упрекала себя за столь нелепый ответ, но его мужское существо подавляло ее. Он сидел на кровати слишком близко к ней, так близко, что ее тело покалывало от сознания его близости. Она с трудом поборола желание оттолкнуть его. Или это лишь повод, чтобы коснуться его? Эти черные волосы. Казалось, они окажутся мягкими как шелк, если прикоснуться к ним. В отличие от щетины, которая на ощупь, скорее всего, шершавая.

— На повесу, — выпалила Генриетта, совершенно сбитая с толку своей реакцией.

Это слово резануло слух. Рейф встал.

— Простите, как вы сказали?

Она захлопала глазами, чувствуя тепло его присутствия и одновременно облегчение от того, что он отдалился, ибо выражение его лица чуть изменилось, стало холоднее. Отстраненное, будто между ними выросла стена. Генриетта слишком поздно сообразила, что называть кого-то повесой, даже если это и правда, не совсем тактично. Она смущенно поежилась.

— Умоляю вас, мисс Маркхэм, просветите меня, скажите, как именно выглядит повеса?

— Ну, я точно не знаю, хотя полагаю, он даже отдаленно не так хорош собой, — выпалила Генриетта первое, что взбрело ей в голову, чтобы сгладить собственную оплошность. — К тому же он старше, — продолжала она, не в силах вынести затянувшееся молчание, — и, вероятно, у него более аморальная внешность. Распутная. Хотя, честно говоря, я не совсем представляю, как выглядит распущенность. Только у вас внешность не такая. То есть вы не похожи на распутника, — заключила она.

И утихла, когда заметила, что не только не умиротворила графа, а, наоборот, нанесла оскорбление. Он сдвинул брови, что придавало ему по-настоящему грозный вид.

— Очевидно, мисс Маркхэм, вы тонкий знаток, — насмешливо заметил Рейф. — Вам это известно из собственного опыта?

Рейф прислонился к спинке кровати. У него были очень широкие плечи. Мощные плечи. Она подумала, что он, наверное, занимается боксом. Ее лицо сейчас оказалось на уровне его груди, которая даже под рубашкой выглядела очень мощной.

Генриетта прикусила нижнюю губу и крепилась изо всех сил, не позволяя себя запугать. Чтобы не смотреть на его грудь, ей пришлось вытянуть шею и встретиться с ним взглядом. Теперь его глаза были не голубыми, а аспидно-серыми. Генриетта снова сглотнула, пытаясь вспомнить, о чем именно он ее спрашивал. Да-да, речь шла о повесах.

— По личному опыту. Да. Я хотела сказать, нет. По крайней мере, насколько мне известно, раньше я сама не встречала ни одного повесы, но мама говорила, что… — Генриетта снова умолкла, поняв, что маме вряд ли захотелось ворошить прошлое. — Я сама видела последствия их деяний, — добавила она. Ее голос звучал крайне настороженно, что неудивительно, ведь граф навис над ней, точно ангел-мститель. Генриетта ощетинилась. — В приходской богадельне.

Выражение его лица мгновенно изменилось, теперь он больше напоминал дьявола, нежели ангела.

— Если вы имеете в виду, что у меня куча незаконных детей, которые бродят по окрестности, то сильно заблуждаетесь, — ледяным тоном проговорил он.

Генриетта вздрогнула. По правде говоря, о нем Генриетта ничего подобного не слышала, хотя, конечно, это не означало… но у Рейфа настолько сердитый вид, что он вряд ли лгал.

— Так я вам и поверила, — недоверчиво сказала она. — Но я не хотела сказать…

— И тем не менее, мисс Маркхэм, вы это сказали. Мне обидно.

— Довольно логичное предположение, учитывая вашу репутацию, — возразила она, оказавшись прижатой к стене, к чему совсем не привыкла.

— Не следует строить предположения, не зная всех фактов.

— Каких фактов?

— А вы заметили, что лежите в моей постели в одном нижнем белье, не изнасилованная и не ограбленная?

— Правда? Нет. Конечно, это правда. Я хотела спросить… в таком случае, вы хотите сказать, вы не повеса?

— Мисс Маркхэм, раз уж на то пошло, я не собираюсь оправдываться ни перед вами, ни перед кем бы то ни было, — ответил Рейф, сменив добродушие на гнев.

Возможно, он и повеса, хотя это определение ему не по душе, но уж никак не распутник. Намек на то, что он безоглядно плодит детей ради собственного удовольствия, был ему особенно противен.

Он гордился тем, что следовал строгим правилам и имел дело с женщинами, которые знали эти правила и не возлагали на него никаких надежд. Во время любовных свиданий он удовлетворял не эмоциональные, а физические потребности. Невинным девам, даже если те лежали в его постели полуобнаженными, ничто не угрожало. Но он не собирался это обсуждать с ней, наивной женщиной.

Генриетта прижалась к подушке. Перемена настроения застала ее врасплох. Если граф — повеса, как утверждали многие, почему же он так обиделся? Хорошо известно, что все повесы беспринципны, беспутны, безответственны…

Ее путаные мысли, совершив полный круг, застопорились. Все возможно, но с ней он ничего… хотя мог просто воздержаться, не найдя ее достаточно привлекательной? Странно неприятная мысль. К тому же нелепая! И почему ее должно волновать то, что мужчина с дурной славой даже не попытался ее соблазнить? Тут Генриетта опомнилась.

— Как я оказалась в вашей… я имею в виду, в этой постели? — спросила она, с некоторым облегчением ухватившись за этот интересный и еще не нашедший ответа вопрос.

— Я нашел вас без сознания. Сначала подумал, что вы мертвы. Мисс Маркхэм, вопреки тому, что вы воображаете, я предпочитаю завоевывать женщин в здравом уме, твердой памяти и с их согласия. Можете не волноваться, я не пытался надругаться над вами. Если бы это произошло, вы так просто не забыли бы подобное приключение. Это еще одна черта моего характера, которой я горжусь, — насмешливо сказал Рейф.

Генриетта поежилась. Она нисколько не сомневалась, что он имел право гордиться своими подвигами. Выражение его лица подсказало ей, что он снова прочитал ее мысли. Снова она опустила глаза, теребя украшенный фестонами край простыни.

— И где же вы нашли меня?

— В канаве. Я вытащил вас оттуда.

Эти слова так поразили Генриетту, что она уронила одеяла, прикрывавшие ее скромность.

— Боже мой! Это правда? — Она быстро села, совсем забыв про головную боль, затем тихо простонала и опустилась на подушки, когда боль настигла ее. — Где? — тихо спросила она. — Я хотела спросить, где находится канава?

— На территории моего имения.

— Но как я там оказалась?

— Я надеялся, что вы мне ответите на этот вопрос.

— Вряд ли я смогу ответить. — Генриетта осторожно коснулась затылка, где вскочила большая шишка. — Кто-то ударил меня. — Она поморщилась, вспомнив об этом. — Сильно ударил. Зачем он так поступил?