Членов миссии действительно заключили под домашний арест, предварительно изъяв у них все деньги, предназначенные для организации переезда бывших граждан Российской империи. И освободили после того, как 4 мая 1919 г. нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин отправил ноту французскому министру Стефану Пишону. Ленин же послал радиограмму Бела Куну на немецком языке, в которой излагал содержание ноты. В чем состояло существо дела? Французы предлагали обменять 900 русских солдат на всех своих граждан, находившихся в то время в России. Советское правительство отказывалось. Наших оставалось во Франции 35 тысяч. Их положение было ужасающим. Ленин писал:

«Франция хочет получить все, но почти ничего не дать и отделаться от комиссии Мануильского. При этом нам известно, что наши солдаты, оставшиеся во Франции и отказывающиеся вступать в армию, подвергаются самым чудовищным преследованиям и что Мануильскому с товарищами запрещено устанавливать с ними какой-либо контакт.

Мы отказываемся на таких условиях отправить французов на родину.

Ленин»1.

О расстрелах в этом документе не было сказано ни единого слова.

Но кто из читателей будет докапываться до истины? Иные авторы публикаций об Инессе действуют в точности как карточные шулеры. Подменяя и тасуя факты, они рисуют образ авантюристки, для которой участие в революционном движении было всего лишь приключением. В какой-то момент я поняла, что отмалчиваться больше нельзя. Надо восстановить справедливость по отношению к женщине, посвятившей свою жизнь высокой цели — улучшению участи бедных и обездоленных.

Так уж повелось, что в нашей семье о ней говорили редко. Все дело было в конспирации. Инесса еще при жизни приучила всю семью, включая малых детей, помалкивать о ней и ее делах. Она приходилась родной сестрой моей бабушке Рене, маме отца. А ее муж Александр Евгеньевич — родным братом моего деда Николая Евгеньевича. Две сестры, Инесса и Рене, вышли замуж за двух родных братьев. Папа в 16 лет ушел на Гражданскую войну на стороне красных, и, как я поняла, примером для него стали старшие сыновья Инессы, его двоюродные братья Саша и особенно Федя, который служил летчиком-наблюдателем. Папа показал мне несколько фото своей мамы и тети Инессы, на которых они были сняты вместе. Он рассказал, что Инесса Федоровна была революционеркой, много лет прожила в эмиграции, очень дружила с Лениным. Тогда, в мои четырнадцать лет, папин рассказ не произвел на меня ни малейшего впечатления. Спустя пять лет, когда папы уже не было на свете и спросить было не у кого, я вынужденно заинтересовалась хоть какими-то подробностями из жизни Инессы Федоровны Арманд. Работая корреспондентом в газете, я общалась со многими людьми, и почти все они спрашивали меня, не являюсь ли я родственницей «любовницы Ленина». Я не знала, что и ответить. Однажды во время интервью моя героиня Ева Ватере, врач, бывшая фронтовичка, вытащила из стола маленькую книгу в бумажной обложке с портретом папиной тети. На красном фоне — строгое лицо, твердый взгляд, старомодная прическа из длинных волос. Знакомые черты — с моей бабушкой, портрет которой висел у нас в гостиной, у нее было большое сходство. Доктор Ватере попросила автограф. Я отказалась — не имею никакого отношения к этой книге. Она улыбнулась — хорошо, тогда я вам ее подарю, и вы будете иметь к ней отношение как владелица. И характерным трудночитаемым почерком врача сделала дарственную надпись: «Желаю вам, уважаемая Рене Арманд, когда-нибудь написать книгу о всей вашей родне». Я отдала книгу своей бабушке с маминой стороны, Валентине Михайловне Барковской. Она читала запоем. Бабушка-то и пересказала мне содержание книги. Особенно меня, по молодости, возмутило, что папина тетя пошла в революцию, оставив на родных своих пятерых детей. Я сама тогда только еще мечтала о детях. Я твердо сказала бабушке: вот если бы у меня было пятеро детей или хотя бы один, я бы ни за что бы их не бросила. Тем более ради какой-то политики. Что она за женщина, если смогла так поступить? С возрастом я поняла, как сильно ошибалась на ее счет. Прошло почти сорок лет, прежде чем я начала собирать по крупицам материалы, опрашивала старших родственников, разбирала их личные архивы, вспоминала рассказы отца и тети Марии. Я собирала материал совсем как тот кузнец из «Золотой розы» Паустовского. И постепенно начала обретать черты моя «золотая роза». Личность Инессы стала проявляться, как проявляется негатив пленки. Она возникала из небытия и представала моему воображению как честный, бескорыстный, неравнодушный к людям человек. Как женщина, по взглядам опередившая свою эпоху. Как выдающаяся мать, умевшая воспитывать детей на расстоянии и безо всякого Интернета оставаться с ними на связи. Ее переписка с детьми может послужить канвой для педагогического труда. Все они выросли достойными людьми. И, уже став взрослыми, даже пожилыми людьми, не забывали то, чему она их учила в детстве.

В 1953 г. внук Инессы Федоровны по имени Неон от ее первенца Александра Александровича привел в дом жену, москвичку Галочку Щербук. Первое время молодую жену очень поражало, что старшие Арманды, собираясь за столом, то и дело повторяли: «А помнишь, что мама говорила по этому поводу? Помнишь, как мама к этому относилась?»

«Надо же, — думала Галочка, — как странно. Такие немолодые люди, а все вспоминают, чему их учила мама!» Она и понятия не имела, что бабушка ее мужа — историческая личность.

О том, кто такая Инесса Федоровна Арманд, об ее участии в революционном движении, она узнала совершенно случайно от постороннего человека. Однажды она открыла дверь на звонок. Крепкий старик спросил Александра Александровича. Галя предложила ему подождать. За чаем он рассказал, что вместе с Инессой Федоровной отбывал ссылку на севере Архангельской области. Так жена внука Инессы Арманд спустя годы своего брака впервые услышала о том, что бабушка ее мужа была революционеркой и дружила с самим Лениным. С тех пор она начала собирать всю информацию об Инессе, которая попадалась ей в доме, и постепенно составлять генеалогическое древо. Параллельно материалы и артефакты по истории семьи искал потомок Армандов Марк Владимирович Федосов. В его двух просторных комнатах в коммуналке на Пушечной улице постепенно появлялась старинная мебель из домов многочисленных потомков Армандов, портреты предков, книги из грандиозной библиотеки деда Евгения Евгеньевича Арманда. Этот интерес он передал своему сыну Всеволоду, для которого восстановление истории рода стало делом жизни.