звоном чаш

Свой Новый год надежды

* * *

Шампанский снег, шампанские глаза

В сиянии любви и счастья…

И женщины, как гибкая лоза,

В меха закутаны от всех ненастий.

Шампанский снег. Лукавый женский взор.

Из-под мехов смеющиеся очи.

И бег саней в искрящийся простор

Волшебной новогодней ночи.

* * *

Уютная зима в заснеженных домах

И в огоньках, мерцающих из окон.

И каждое окно семейный кокон,

Теплом и светом, дышащий впотьмах.

А снег укрыл деревья и машины

И тайну подарил под Рождество.

Весь мир объемлет Божье торжество,

Явленье в мир первопричины.

* * *

И снег идет, смягчая звуки,

Всю землю умиротворя,

Оттанцевав балет сторукий,

Без сил ложится на поля.

И равновесья не нарушив,

Все погрузив в сверх чуткий сон,

Успокоеньем сходит в душу,

Свеченьем высшим просветлен.

Он – свет, он – не материален.

Он вам пригрезился, когда

Вы ночью шторы открывали

И сон окутал города.

Он высших сфер немой посланец,

Он тихий ангел и не прочь

Всю землю в белоснежный глянец

Одеть в рождественскую ночь.

* * *

Пейзаж раскрыт, как по заданью,

Спит на ладони снеговой.

И небо, тайной мирозданья,

Плывет над самой головой.

Вдали березовые рощи

Дымятся в воздухе морозном.

Как черные бомбардировщики

Летят вороньи стаи грозно.

И за листвою редкой, ржавой

Где виден город молодой,

Дома, как мощные державы,

Теснятся в дымке золотой.

* * *

За полосой березового леса

Откроется студеное пространство

Без дна, без очертания, без веса.

Извечное безмолвье, постоянство.

Заворожат ковровыми снегами

Холмистые широкие раздолья:

Изрезанные лыжными следами

Поляны, перелески, плоскогорья.

А дальше вновь леса до горизонта

И лезвие шоссейной автострады.

По ней ползут прицепы – мастодонты,

Как – будто растянувшееся стадо.

И, кажется, вся сторона лесная,

Нетронутая тлением от века,

Испещрена от края и до края

Великими следами человека.

3. Городская мозаика

* * *

Вошел апрельский вечер в города,

Как синяя весенняя вода.

И сумерки прозрачные плывут

Средь улиц затонувших и кают,

И опускаются дома на дно реки,

И город обретает плавники.

* * *

Бульвар

Тоннель зеленый на бульваре

Кропилом солнечным прошит.

Как анфилад дворцовых залы

Он весь распахнут и раскрыт.

И из листвы, как вспышки блицев

От солнца, и на всем пути

Трава пятниста, и на лицах

Оранжевое конфетти.

* * *

Над вечным покоем.

На выставке тесно и оживленно,

К знаменитым картинам не протолкаться:

Кто-то доказывает возбужденно,

Кто-то в ответ начинает смеяться.

Черепахой пробираюсь от картины к картине,

Возвращаюсь, всматриваюсь снова и снова,

Размышляю, задерживаюсь у этюдов в витрине,

Но, в общем, не чувствую озноба…

Но, кто это глядит на меня потрясенно?

Почему расплываются люди, залы?…

Меркнет свет и объятья Вселенной

Наваливаются черным, слепящим провалом…

Рассвет… Я стою на высокой вершине.

Подо мною река лебединым покоем.

Темные сосны в прибрежной долине

Гудят на ветру с рыданьем и воем.

Далеко внизу колокольня, кладбище.

Веет поверьями, древнею силой…

Не так ли родное объяв пепелище,

Стояли солдаты над горькой Россией.

Стояли солдаты, темнея от горя,

И бабы бились с рыданьем и воем,

И даль дымилась от моря до моря

Над прахом войны, над вечным покоем.

* * *

Студеная фантазия

Весь в белой испарине, заиндевелый

Такой фантастический город:

Ажурный, фарфоровый, оледенелый

И, словно, укутанный в холод.

Деревья стеклянными кружевами

Влекут в лабиринт свой в тумане.

Проходишь библейскими псевдо садами,

Где плод с мерзлых яблонь обманет.

И страшно вокруг снежно-стылое царство,

Где все заморожены чувства.

Так часто бывает странно прекрасно

Фантазии мертвой искусство.

* * *

Вид с Воробьевых гор

Как-будто, макет развернули

На круглом столе предо мной.

Где лентой река обогнула

Открывшийся город земной.

На местность от края до края,

Как ангел, смотрю с высоты.

Собор куполами сверкает,

Висят паутиной мосты.

И нитка железной дороги

Живет на том странном столе.

Какие веселые боги

Играют на этой земле?

Высоток растут сталагмиты

Над морем бескрайним домов.

Стою, как над книгой раскрытой.

И солнце сверкает в зените

Над миром, иль шуткой богов.

* * *

Панорама Москвы

Армады облаков над городом

Плывут в полдневной синеве

И над мостами, и над золотом

Глав Новодевичьих церквей.

Плывет река, качаясь медленно,

Как круглобокая баржа,

Плывет степенно и размеренно,

Весь день по городу кружа.

А по реке снуют, как ходики,

Речные баржи, катера.

Летят с небес грибные дождики

Вперегонки, как детвора.

Внизу, рассыпаны, как кубики,

Теснятся за рекой дома,

Снуют автомобили… Сутолока

Земли… И неба тишина.

* * *

Серый карандашный день.

Осень в рыжеватых бликах.

Сквер. Решетка, как плетень.

И людей не лица – лики.

И стада машин, гуртом,

Мимо арок и пролетов.

Я глотаю жадно ртом

Рябь прудов, качанье лодок.

Вот литой чугун перил

Стал оградою канала,

И завлек, и закружил

Вязью темного металла.

Осеняя даль крестом

Колокольный звон струится…

Век минувший под мостом

Дремлет, будто бомж, в столице.

* * *

Возвращение

Гроза, свинцовою примочкой,

Багряный погасила день.

Внизу зажглись огнями строчки

От городов и деревень.

И небо сдвинуло пространство

В распластанный аэродром.

Так, возвращаешься из странствий

Под черным проливным дождем.

Огни разбросаны ночные

На потревоженной земле.

И капли скачут, как живые,

По мостовым и на стекле.

Вновь чемоданы, встречи, лица,

Гром самолетов, всплеск огня…

Так, возвращаешься в столицу,

Так, начинается земля.

* * *

Шел теплый, ливневый июнь.

В Москве шумели грозы.

Был город безмятежно юн,

Не ведал скучной прозы.

И зрим был трав неслышный рост

В его старинных парках,

И город был по-детски прост,

С прохладной мглой под аркой.

Прохладой веяли с лотков

Пломбир и газировка.

И весь столичный мир торгов

Вас поражал сноровкой.

И на бульварах, во дворах,

И в толчее вокзала

Повсюду летняя пора

Людьми повелевала.

* * *

Москву в июльскую жару

Не освежают грозы.

И птиц не слышно поутру,

Лишь воронья угрозы.

В воскресный день весь город спит,

Или спешит на дачи.