— Ты мой Король, — сказал Никандрос.

Дэмиен увидел, как произнесенное отразилось в глазах Никандроса, как то же читалось и в глазах людей. Он почувствовал, как по-другому теперь Никандрос ведет себя с ним.

Король.

Брошь теперь принадлежала ему, и скоро придут генералы, чтобы присягнуть ему, как Королю, и с этого момента все будет не так, как было раньше. Получить все и все потерять в одно мгновение. Такова судьба всех принцев, которым предназначено взойти на престол.

Дэмиен пожал плечо Никандроса — безмолвный жест был всем, что он мог себе позволить.

— Ты напоминаешь гобелен на стене, — Никандрос потянул за рукав Дэмиена, усмехаясь красному бархату, алой шнуровке и небольшим, аккуратно прошитым рядам рюш. И затем он замер.

— Дэмиен, — сказал Никандрос изменившимся голосом. Дэмиен взглянул вниз. И увидел.

Его рукав задрался, открывая тяжелый золотой браслет.

Никандрос попытался отпрянуть, как если бы его обожгли или ужалили, но Дэмиен сжал его руку, не давая двинуться. Он видел, как это разрушает разум Никандроса — немыслимое.

Сердце Дэмиена колотилось в груди, он попытался остановить это, спасти положение.

— Да, — сказал Дэмиен, — Кастор сделал меня рабом. Лорен освободил меня. Он дал мне командование над его фортом и его отрядами — акт доверия Акиэлоссцу, повышать которого в звании у него не было причин. Он не знает, кто я.

— Принц Виира освободил тебя, — повторил Никандрос. — Ты был его рабом? — Его голос стал ниже на этих словах. — Ты служил Принцу Виира как раб?

Другой шаг назад. В дверях раздался возглас изумления. Дэмиен повернулся, отпуская Никандроса.

В дверях стоял Македон, на чьём лице был написан растущий ужас, а позади — Стратон и двое из солдат Никандроса. Македон был сильнейшим генералом Никандроса, и он пришел присягнуть Дамианису, как генералы присягали отцу Дэмиена. Дэмиен раскрытый стоял перед ними всеми.

Он густо залился краской. Золотой браслет на запястье имел только одно значение: использования и подчинения самого личного характера.

Дэмиен знал, какие картины встали перед их глазами — сотни образов подчиняющихся рабов, прогибающихся и раздвигающих бедра, ту обыкновенную легкость, с которой эти мужчины сами брали бы рабов в свои дома. Он вспомнил, как сам сказал тогда, «Пусть этот останется». В груди стало тяжело.

Дэмиен заставил себя продолжать распускать шнуровку, закатывая рукав выше.

— Это вас шокирует? Я был личным подарком Принцу Виира.

Он полностью оголил предплечье.

Никандрос повернулся к Македону, и его голос был резок:

— Ты не будешь говорить об этом. Ты никогда не будешь говорить об этом вне этой комнаты…

Дэмиен перебил:

— Нет. Это не спрячешь. — Он обращался к Македону.

Мужчина поколения отца Дэмиена, Македон, был генералом одной из самых больших провинциальных армий севера. Стоявший позади Стратон выглядел так, будто его мутит. Два офицера второго ранга опустили глаза в пол — они слишком низкого положения, чтобы делать что-то другое в присутствии Короля, особенно в сложившейся ситуации.

— Ты был рабом Принца? — лицо Македона побелело от читающегося на нем отвращения.

— Да.

— Ты… — Слова Македона вторили немому вопросу в глазах Никандроса, который ни один человек никогда не задал бы вслух своему Королю.

Краска на щеках Дэмиена приобрела другой характер.

— Осмелься спросить.

Македон с трудом произнес:

— Ты наш Король. Это оскорбление Акиэлосу, которое мы не можем снести.

— Ты снесешь его, — сказал Дэмиен, удерживая взгляд Македона, — как я его снес. Или ты мнишь себя выше своего Короля?

Раба — говорило упрямство в глазах Македона. У Македона определенно были рабы среди свиты, и он ими пользовался. То, что он представил между Принцем и рабом, было лишено всех тонкостей. И то, что это было сделано с его Королем, значило, что отчасти было сделано и с ним самим. Его гордость противилась этому.

— Если это станет известно, то не обещаю, что смогу контролировать действия людей, — сказал Никандрос.

— Это уже известно, — ответил Дэмиен. Он наблюдал, как слова действуют на Никандроса, который не мог их принять.

— Чего ты ждешь от нас? — С усилием спросил Никандрос.

— Присягните, — ответил Дэмиен. — И если вы со мной, соберите людей к битве.

* * *

План, который разработали они с Лореном, был прост и основывался на правильном расчете времени. Чарси не напоминало поле Хеллэй, у которого было единственное и явное преимущество. Чарси было замкнутой, холмистой ловушкой, наполовину прикрытое лесом, в котором хорошо расположенная вражеская сила могла быстро организовать окружение приближающегося отряда. Именно по этой причине Регент выбрал Чарси местом для сражения со своим племянником. Приглашать Лорена на честную битву при Чарси было все равно, что улыбаться и приглашать его прогуляться по зыбучим пескам.

Так что они разделили силы. Лорен выехал два дня назад, чтобы приблизиться с севера и развернуть там окружение, заходя с тыла. Люди Дэмиена были приманкой.

Дэмиен долго смотрел на браслет на запястье, прежде чем подняться на помост. Браслет был ярко-золотым и издалека виднелся на его коже.

Дэмиен не пытался его спрятать. Он снял наручи с запястий. Надел Акиэлосскую кирасу, короткий хитон с кожаным низом и высокие Акиэлосские сандалии, подвязанные до колен. Его руки, как и ноги от колен до середины бедра, остались обнаженными. Короткий красный плащ был приколот к его плечу брошью с золотым львом.

Одетый в броню и готовый к битве, Дэмиен вступил на помост и посмотрел на армию, собравшуюся внизу — безупречные ряды и сияющие наконечники копий — и вся она ждала его.

Он позволил им увидеть браслет на своем запястье, как позволил им увидеть себя самого. Теперь он знал о вездесущем слухе: Дамианис, восставший из мертвых. Он наблюдал, как армия впала перед ним в безмолвие.

Он позволил Принцу, которым когда-то был, уйти, позволил себе ощутить свою новую роль, новую сущность, обосновавшуюся в нем.

— Народ Акиэлоса, — сказал он, и слова эхом пронеслись по двору. Он взглянул на ряды красных накидок и почувствовал то же, что ощущал, когда брал меч или надевал наручи на запястья. — Я Дамианис, истинный сын Теомедиса, и я вернулся, чтобы сражаться с вами, как ваш Король.

Последовал оглушительный рев одобрения; древки копий стучали о землю в знак согласия. Он увидел поднятые руки и воодушевленных солдат и мельком ухватил безразличное лицо Македона под шлемом.

Дэмиен вскочил в седло. Он взял того же коня, который был с ним при Хеллэе — большого гнедого мерина, который мог выдержать его вес. Конь ударил передними копытами о мощеный камень, словно хотел перевернуть Дэмиена, и выгнул шею, возможно,