Мы остановились перед домом, Майло вышел и распахнул передо мной дверцу. Я вышла из машины и ступила на дорожку из гравия, что вела к величественному каменному фасаду. Нельзя сказать, что это здание выглядело приветливо и гостеприимно. Построено оно было в стиле Тюдор, и если я правильно помнила историю английских усадеб, главная часть дома датировалась именно этой эпохой, а крылья были пристроены к нему позже, для последующих поколений.

С первого взгляда становилось ясно, что имение запущено, и, несмотря на то что недавно произвели кое-какие работы с целью его обновления, дух запустения все равно ощущался. Камни в пятнах и выщерблинах были заметны даже сквозь стебли непомерно разросшегося плюща. Стекла эркеров на нижних этажах были отмыты до зеркального блеска и весело сверкали в лучах солнца, но окна верхних этажей казались мутными от пыли.

В этот момент налетел порыв ледяного ветра, и я, содрогнувшись, подумала, что в этом доме, наверно, страшно холодно.

А затем услышала шаги за спиной. Мы обернулись и увидели, как из-за угла дома показалась женщина, ведущая под уздцы лошадь. Вернее, не женщина, а хорошенькая девушка с медового цвета волосами, сияющими в солнечных лучах. Молоденькая, лет двадцати двух или трех, – я догадалась, что это, должно быть, младшая сестра Лайонсов.

Солнце слепило ей глаза, но затем она ступила в тень здания, увидела нас и стала подходить ближе.

– Показалось, я слышала машину, – сказала девушка. Тут она разглядела Майло, остановилась и покраснела немного. – О… Здравствуйте.

Она смотрела на него снизу вверх, точно завороженная. Должна признаться, порой я просто забываю, какой красавец мой Майло, и вспоминаю об этом, только когда ловлю устремленные на него восхищенные женские взгляды. Волосы у него черные, как смоль, глаза ярко-синие, он невероятно хорош собой и всегда производит самое благоприятное внешнее впечатление. Все это в сочетании с обаянием и победительной манерой держаться объясняет, почему мой муж пользуется таким успехом у дам.

– День добрый, – ответил Майло. Я была благодарна ему за то, что, похоже, его куда больше заинтересовала лошадь, нежели эта хорошенькая молодая девушка.

– Я Люсинда Лайонс, – сообщила она. – Для друзей просто Линди. – Говоря все это, она улыбалась и кокетливо хлопала ресницами.

– Как поживаете, мисс Лайонс? Позвольте представиться, я Майло Эймс, а это моя жена Эймори.

Тут она впервые взглянула на меня, словно только что заметила мое присутствие.

– Как поживаете? – спросила я, с трудом сдерживая улыбку. Уже не в первый раз Майло становился объектом внимания всех женщин, находящихся поблизости.

– Вы ведь кузина Лаурель, верно? – тут же отозвалась она и стала сама деликатность. – Я так много о вас слышала. И очень рада познакомиться!

– Я тоже рада. Очень любезно со стороны вашего брата, что он пригласил нас. Дом у вас такой красивый, – обернувшись, добавила я.

– А мне так совсем не нравится, – заметила Люсинда без особых, впрочем, эмоций.

Ее жеребец нетерпеливо фыркал и перебирал копытами. Она повернулась и принялась его успокаивать:

– Ну, тихо, тихо, Ромео. Неприлично так себя вести перед гостями.

– Прекрасное животное, – заметил Майло. Шагнул вперед и дотронулся до блестящей каштанового цвета шкуры. Майло любил лошадей. Подозреваю, то была одна из причин, по которой он согласился поехать, не считая того, что ему еще выпала возможность чуть не до смерти пугать меня резкими поворотами на дороге. Он с самого начала подозревал, что, вернувшись, Реджинальд Лайонс тут же примется восстанавливать конюшни в Лайонсгейте. Майло хотелось убедиться, что его лошади самые лучшие на свете.

– А вот и Хенсон, – сказала Люсинда, когда отворилась дверь и на крыльцо под портиком вышел дворецкий. – Прибыли мистер и миссис Эймс, – объявила она.

– Очень хорошо, мисс Лайонс.

Она снова обернулась к нам:

– Хенсон вас проводит. А мне надо отвести Ромео в конюшню. Страшно рада была встретить вас.

Она по-прежнему не сводила глаз с Майло и с трудом отвела взгляд перед тем, как заняться лошадью.

– Очаровательная молодая особа, – заметил Майло, когда мы направились к дверям.

– Наверняка ты сказал это лишь потому, что она явно на тебя запала.

– Да ведь она почти ребенок.

– «Почти ребенок» и «ребенок» – две совершенно разные вещи, – сухо заметила я.

Хенсон провел нас в дом, и секунду спустя навстречу нам в холл вышел Реджинальд Лайонс. Он не вполне соответствовал описанию, которое, насколько помнится, давала ему Лаурель. Лицо красивое, с ярким румянцем, ростом высок, телосложение плотное. В своем твидовом костюме и охотничьих сапогах он больше походил на какого-нибудь сельского сквайра.

И еще я не заметила ни малейшего сходства между ним и сестрой, возможно, еще и потому, что он был лет на десять-двенадцать старше ее. Если я не путаю, матери у Реджи с Беатрис и у Люсинды были разные. У Реджи такие же светлые волосы, как и у нее, но глаза темные, а не голубые. И еще было в его внешности некое несоответствие – за всем этим цветущим фасадом крылась безмерная усталость.

– Добро пожаловать в Лайонсгейт, мистер и миссис Эймс, – самым сердечным тоном произнес он.

– Спасибо, что пригласили нас, мистер Лайонс. Дом у вас просто чудесный.

– Благодарю вас, благодарю. Наверное, вы ждете не дождетесь встречи с Лаурель, но она поехала кататься на лошади. Скоро должна вернуться.

– Ваша сестра Люсинда уже вернулась, – сказала я ему. – Просто очаровательная девушка.

– А я любовался ее лошадью, – вставил Майло. – Превосходное сильное животное.

Тут какая-то тень пробежала по лицу мистера Лайонса, и вместо ответа он просто кивнул. А затем добавил:

– Спасибо. Я увлекаюсь лошадьми. Могу чуть позже показать вам конюшни, если есть такое желание.

– О, я был бы страшно рад.

– Но, наверное, сначала вам надо показать ваши комнаты…

Не успел он договорить, как на лестнице у него за спиной возникло какое-то движение.

Навстречу нам в холл спускалась высокая темноволосая невероятно красивая женщина. Я не встречалась с ней прежде, но сразу же поняла, кто она такая.

Изабель Ван Аллен собственной персоной.

Я была очень удивлена видеть ее здесь, особенно после всех тех событий, которые мы обсуждали сегодня утром. И представить себе не могла, что она здесь делает, вместо того чтобы покорять просторы Кении.

Если сравнивать со снимками светских фотографов, которые я хорошо помнила, она ничуть не постарела с тех пор, разве что кожа стала немного напряженно натянута вокруг глаз. Гордая, почти царственная осанка, безупречная кожа не тронута жгучими лучами африканского солнца. Ростом она в своих туфлях на каблуках была почти с Майло, а стройная фигура словно специально предназначалась для одежды по последней французской моде, которая сейчас была на ней. В воздухе начал витать запах дорогих духов, по мере того как она приближалась к нам.