Продолжительность службы могла варьироваться. Кантонисты в пехоте[4] смешивались с солдатами регулярной службы, (оставлявшими меньшинство и набиравшимися за пределами Пруссии. Это были люди, которые по различным причинам предпочитали военную службу жизни дома. Однако система предполагала прямую связь каждого полка с определенным районом, и солдаты — даже если они не имели личной связи с этим районом — получали психологическую поддержку от ощущения единой семьи с местным населением и со страной в целом. А королевское правительство по этой системе в значительной мере децентрализовало работу по переписи и учету для нужд армии.

Фридрих Вильгельм перенес официальную королевскую резиденцию из Берлина в Потсдам. Он содержал огромную поенную структуру в маленькой и достаточно бедной стране. После смерти король оставил сыну девяностотысячную армию, (оставлявшую примерно четыре процента населения. Он всегда прилагал усилия для финансового и административного обеспечения армии в мирное и военное время, и его сын понял, что многим обязан рачительности отца, особенно его кантональной и полковой системе. Это понимание основывалось на опытe. «Les cantons, — писал Фридрих в 1768 году, когда армия была проверена уже многими годами битв, — donnent de l’emulation à qui sera le plus brave et des amis ou parents qui combattent ensemble ne s’abandonnent pas facilement»[5].

Фридрих Вильгельм лично написал «Генеральную инструкцию» для ведения военных действий, которую в современных терминах можно было бы назвать «Мобилизационным планом», — перечень конкретных мероприятий на случай войны. Он получил королевство, по сути феодальное, с сельскохозяйственной экономикой, основанной на крепостном труде, крестьяне были прикреплены к земле, с унаследованными обязательствами и запретами. Фридрих Вильгельм в значительной мере изменил его характер, оставив после себя нечто похожее на современное унитарное государство, которому служили небольшой, честный бюрократический аппарат и первоклассная армия.

В то же время по отношению к военным делам он напоминал скорее вымуштрованного сержанта, чем главнокомандующего; уделял много внимания внешнему виду солдат и тренировке движения сомкнутым строем, но эта забота — прекрасная до определенных пределов — стала чрезмерной. Он сформировал специальный гвардейский полк, куда подбирались особо рослые мужчины, все были выше шести футов десяти дюймов, а некоторые и выше восьми; обожал строевые занятия и атмосферу плаца. Такую же систематичность король применял и к комплектованию офицерского корпуса. Представители знати, землевладельческой и придворной аристократии стали основой офицерских кадров, он лично отбирал но спискам пригодных к службе в войсках для зачисления в кадетский корпус в Берлине. Армия прямо ассоциировалась не только с короной, но и с аристократией. В 1724 году считалось, что в Пруссии нет ни одной знатной семьи, в которой хотя бы один отпрыск не служил в армии, и эта традиция сохранялась. Среди офицеров существовало полное социальное, в противоположность служебному, равенство. Они составляли закрытое общество, своего рода касту. Король требовал от них абсолютного подчинения и личной преданности.

Таким образом, Фридрих Вильгельм отдавал всего себя созданию государственных институтов. Однако в семье он — «ужасный, но справедливый человек» — был скорее ужасным, чем справедливым.

Он женился очень молодым на Софии Доротее, дочери Ганноверского курфюрста, ставшего королем Англии Георгом I, и несчастной принцессы — его жены, тоже Софии Доротеи, — которую Георг, жестокий и неверный, обвинил в связи с графом Кёнигсмарком и продержал в темнице тридцать два года, до самой смерти. Супруга Фридриха Вильгельма принесла ему двенадцать детей, из которых Фридрих, родившийся в 1712 году н нареченный Карлом Фридрихом 31 января, был старшим из выживших сыновей. София Доротея — честолюбивая, хорошо образованная женщина, начитанная и утонченная. Ее вкусы не имели ничего общего со вкусами супруга, она любила старшего сына, а он ее. По сравнению с ганноверским прусский двор казался грубым, с налетом варварства.

Фридрих Вильгельм тоже по-своему любил старшего сына — восхищался им в детстве и питал большие надежды по поводу «маленького Фрица». Но проявления его любви были на самом деле ужасными.

Европа почти все предшествующее столетие воевала. В 1713 году Утрехтский мир ознаменовал окончание войны за Испанское наследство, в которой амбициям короля Франции решительно противостояли объединенные силы: англичане и голландцы под знаменами герцога Мальборо и войска империи под предводительством принца Евгения Савойского. Мирный договор внес некоторые изменения в политическую карту Европы[6], однако, несмотря на бесчисленные жертвы и гигантские расходы, война не повлекла за собой радикальных перемен.

На севере Швеция залечивала рапы, полученные в Великой Северной войне, которую вел легендарный Карл XII, приведшей в результате к тому, что, некогда могущественная, она была вынуждена уступить большую часть своих балтийских провинций России. Внутренне разобщенная и имеющая запутанную конституционную систему, Швеция долгое время будет разрываться между группировками, дружественными то России, то Франции. В 1720 году она получила от Дании провинцию Ворпоммерн — территорию Померании к западу от Одера и таким образом приобрела плацдарм в Пруссии.

На западе Франция оставалась крупнейшим, наиболее населенным и мощным государством. Когда Фридриху исполнилось три года, умер французский король Людовик XIV. Какими бы ни были его достижения, он оставил после себя страну, стонущую под гнетом устаревших и непопулярных финансовых и административных институтов, внушительных внешне, но разъедаемых изнутри. Тем не менее в культурном отношении Франция опережала все страны. Повадкам двора и манерам Бурбонов подражали монархи во многих странах. Именно о том времени говорили, что вся Европа думает по-французски, а расцвет философии, литературы и искусства, которым было отмечено правление Людовика XIV и его преемника, положил начало взлету европейской мысли и расцвету художественного творчества. Со смертью Людовика XIV этот процесс ускорился, в то время как социальная и политическая неповоротливость anden régime[7] все больше подвергалась критике после завершения периода правления короля Солнца.

Британия за Ла-Маншем, недавно объединенная в королевство, воспринималась как морская держава, заинтересованная главным образом в торговле и накоплении богатств. Она участвовала в делах континента, время от времени направляя туда экспедиционные войска, была озабочена тем, чтобы ограничить претензии Франции и рост ее мощи — население Франции в четыре раза превышало численность населения Британии. Положение существенно изменилось в последующие десятилетия. Британия соревновалась с Францией за господство на морях, в торговле и в колониях, но после вступления в 1714 году Ганноверского курфюрста на британский трон она стала проявлять прямой интерес к делам Северной Германии, интерес, который часто становился определяющим фактором в британской политике. Ее министры оспаривали действия или расходы, направленные на защиту германских владений германских по крови суверенов. Развивалась глубокая и влиятельная британская философия, воздействовавшая на многие умы, особенно на севере