— Что?.. — кратко спросил командир группы.

— Пока все спокойно. Прошли треть пути.

— Дорога?

— Проходимая, но узкая, «наливникам» и грузовикам придется идти впритирку к скалам.

— Вершины?

— Снизу видны сплошные скалы и только наверху тонкая полоска неба. Чтобы устроить здесь засаду, надо спускать духов на тросах.

— Это никто не станет делать.

— Вот и я о том же!

— Продолжай движение! — приказал Уланов, перевел станцию в режим «приема» и вернулся к технике.

К нему подошел прапорщик Хорошин.

— Разрешите доложить, товарищ майор?

— Валяй! — Уланов прикурил сигарету, предложил и прапорщику, но тот оказался некурящим.

— Ничего подозрительного не обнаружено. Снайперы смотрят через прицелы, контролируют вершину.

— Понятно. Пусть они продолжают наблюдение.

— А что на серпантине?

Майор взглянул на прапорщика. В войсках вообще-то не принято задавать вопросы старшим, но Уланов понимал состояние этого парня и ответил:

— Пока там все спокойно.

— Ну и хорошо.

Из-за топливозаправщика вышел начальник колонны и спросил:

— Товарищ майор, долго мы еще будем здесь стоять?

— Ты куда-то спешишь?

— Нам надо три блокпоста обслужить. Первый-то ладно, он рядом с перевалом, а остальные в двадцати-тридцати километрах от него.

Роман кивнул и сказал:

— Мне известно, где находятся блокпосты.

— А нам еще возвращаться по этим чертовым серпантинам.

— Смотрю, ты пришел в себя, капитан. Это хорошо. Задачу в ущелье помнишь?

— Я пока еще не склеротик.

Уланов улыбнулся и заявил:

— Ключевое слово в твоей фразе — пока. Но с возрастом это исправится. Если, конечно, доживешь.

Зачем и почему он добавил это?

Вскоре Уланова побеспокоил Чернов:

— Второй вызывает Первого!

— Да?!

— Прошли расстояние, указанное вами. Впереди незначительное расширение дороги, скалы по-прежнему накрывают серпантин, полоса изменилась по ширине. Встали, смотрим!

— Четвертого и Шестого направь дальше по дороге, но не далее расстояния взаимной видимости, — приказал Уланов.

— Это метров сорок.

— Значит, на сорок метров. Там им ждать и смотреть.

— Понял, выполняю!

— Мы начинаем спуск.

— Принял.

Уланов подозвал к себе капитана Обозина и прапорщика Хорошина. Он приказал начальнику колонны подготовить машины к спуску, вытащить из ящиков специальные металлические «башмаки» — противооткатные упоры для колес.

При спуске, как и подъеме, иногда глох двигатель. Тогда требовалось действовать быстро, включить пониженную передачу, затянуть стояночный тормоз, поставить «башмаки» под колеса. Иначе машина пошла бы вниз, рискуя свалиться в пропасть, воткнуться в скалу или склон.

Прапорщик Хорошин получил команду отозвать солдат с позиций обороны и посадить на броню.

Через семь минут машины начали спуск на скорости в двадцать километров в час, с соблюдением дистанции в два десятка метров. За «КамАЗом» начальника колонны шел бронетранспортер с тремя спецназовцами. В замыкании двигалась БМП-2, задрав до предела тридцатимиллиметровую пушку.

Через триста метров на броню транспортера сели Чернов, Лютиков и Молчунов. Солдаты перебежали с тыловой БМП на головную. Все это произошло в движении.

Первый спуск машины прошли благополучно. У выхода на ровный участок, с пологими склонами Уланов вновь остановил колонну. На этот раз на разведку пошла вся группа «Шторм».

Бронетранспортер встал на середине участка. Офицеры и прапорщики через оптику смотрели на склоны. Они не замечали ничего подозрительного, если не считать отсутствия птиц, хотя растительности здесь было больше. Кто-то спугнул их раньше? Или они улетели, когда подошла колонна?

Это обстоятельство рождало чувство тревоги в душах спецназовцев.

Они переглянулись, потом Уланов проговорил:

— Что-то, парни, здесь не так.

Тут же сбоку по правому склону хлестнул из снайперской винтовки «СВДС» Гена Лазарев. Следом прозвучал хлопок в кустах у подножия. Оттуда в небо пошла граната, выпущенная из РПГ, и взорвалась над дорогой. Затем из тех же кустов вывалился человек в натовском камуфляже.

Спецназовцам все стало ясно. Вот она, засада.

Обычно они устраиваются там, где противник их не ждет. На этот раз боевики пошли от обратного. Они обустроили позиции в самом удобном месте для атаки.

Спецназ, натренированный на такой случай, в момент слетел с брони и укрылся за ближайшими камнями. Проинструктированный наводчик сначала развернул пушку влево, дал очередь, потом выпустил с десяток снарядов в правый склон. Все это одновременно с массированным огнем, открытым боевиками.

Уланов приказал экипажу бронетранспортера покинуть его. Очевидно, что он станет целью выстрела РПГ или попадет под одноразовую «Муху». Так оно и произошло, но солдаты успели выпрыгнуть из люков и расположиться в канаве.

Предупреждать начальника колонны или командира взвода охранения не имело смысла. Они и так все поняли.

Надо отдать должное прапорщику Хорошину. Он подвел тыловую БМП к головной, и они вместе ударили по склонам. Этот парень допустил одну-единственную ошибку. Ему следовало бы занять оборону за БМП, но он решил вывести пехоту вперед, где было больше пространства и… попал под пулю снайпера. Пуля разбила череп прапорщика, и он рухнул перед носом головной БМП. Солдаты ненадолго растерялись, затем заняли оборонительные позиции.

Спецназ разделился на две подгруппы. Трое во главе с Улановым открыли огонь по левому склону, остальные с Черновым били по правому.

Бронетранспортер сгорел быстро. Техника вообще полыхает недолго, будь то грузовой автомобиль или танк.

Обстрел боевиков прекратился так же неожиданно и одновременно, как и начался. Пушки БМП и солдаты еще минуту продолжали пальбу. Потом Уланов отдал приказ прекратить огонь. Замысел противника неясен, возможности неизвестны, места рассредоточения выявлены частично, а боекомплект не резиновый. Закончатся все патроны и снаряды, и останется только либо рукопашка, либо подрыв самого себя гранатой. Она всегда была под рукой у каждого бойца, дабы не попасть в плен.

Наступила тишина. Дым от сгоревшего бронетранспортера затянул ущелье. Ни черта не видно. Ни своих, ни чужих. Но это касалось и боевиков. Если спецназ и пехота их не различали, то и они не могли прицелиться. У них тоже с боеприпасами не густо. Поэтому духи и прекратили огонь. Они не хотели извести весь свой боекомплект.