— Не забуду.

Остаток дня они провели в хлопотах. Оказалось, что спортивный костюм Роману стал мал, да и кроссовки имели довольно поношенный вид. Но это еще ничего. Уланову предстояло стоять на трибуне, а его парадный наряд после химчистки выглядел, мягко говоря, не ахти. Роман и Людмила купили все новое, взяли и продуктов.

Вернувшись домой, Людмила напомнила Роману о таблетках. Он принял вторую за сегодняшний день.

Наступил вечер. На город обрушился ливень.

Стоя у окна кухни и глядя на залитое стекло, Уланов проговорил:

— А если и завтра такая же погода?

Людмила успокоила его:

— На завтра синоптики обещали солнечный день и только местами по области кратковременные дожди. Так что ничего страшного.

Они легли пораньше и сразу слились в объятиях. Каждая ночь приносила им сказочное удовольствие.

Потом Уланов выпил еще одну пилюлю. Засыпал он с опаской. Вдруг слова Эдуарда Николаевича окажутся пустышкой, и его вновь накроют искаженные воспоминания? Но всего лишь один сеанс, проведенный известным психотерапевтом, дал результат. Роман не видел снов, как и обещал Соколов. Ни плохих, ни хороших.

Поэтому проснулся Роман отдохнувшим, свежим. Вместе с ним поднялась Людмила. Пока Уланов принимал душ и брился, она приготовила завтрак. Главный врач клиники позвонил еще раз, напомнил ей о работе.

В 8.30 Роман подогнал к подъезду «Рено», взял сумку, где среди всего прочего лежали пилюли, и отвез Людмилу в клинику. После этого он вывел машину за пределы города.

В 9.50 Уланов остановился на улице Балаева, центральной в городе, перекрытой нарядом полиции.

Старший патруля подошел к нему.

— Добрый день, прапорщик Синявин. Дальше проезд закрыт, если, конечно, у вас нет пропуска.

— А разве вас не предупредили? — спросил Роман.

— О чем?

— Что я должен приехать.

Полицейский рассмеялся и осведомился:

— А вы извините, кто? Депутат? Высокопоставленный чиновник?

— Я не депутат, — ответил Уланов, — и не чиновник. Меня сюда пригласил подполковник Гарин. Надеюсь, этот человек вам известен?

Тон прапорщика разом изменился:

— Вас пригласил начальник РОВД?

— А у вас есть другой начальник полиции, кроме Гарина?

— Одну минуту. — Старший наряда вызвал кого-то по рации.

Что он говорил, Уланов не слышал. Недалеко гремел духовой оркестр. Но собеседник все доходчиво объяснил Синявину.

Он козырнул и заявил:

— Прошу прощения, товарищ майор, но и вы меня поймите. Для специально приглашенных лиц были выписаны пропуска. У вас…

Уланов прервал полицейского:

— Так я могу проезжать или мне разворачиваться?

— Проезжайте, конечно. Стоянка для автомобилей гостей сразу за трибуной, где памятник Ленину. Оттуда и проход на трибуну. Товарищ подполковник там ждет вас, — проговорил прапорщик и отошел в сторону.

Уланов проехал метров пятьдесят, оказался на площади и увидел большую трибуну, закрывавшую чуть ли не половину памятника, изображавшего вождя мирового пролетариата. Невдалеке от него возвышалось нечто тоже весьма не мелкое, закрытое полотном.

«Нормально местные власти придумали! Они открывают памятник жертвам политических репрессий рядом со скульптурой, изображающей того самого человека, который и начинал их. Но логику начальства, как и женщины, понять невозможно по причине полного отсутствия таковой», — подумал Роман и заехал за трибуну.

Там прямо на лужайке, окаймленной лентой, которой сотрудники уголовного розыска обычно отделяют место преступления от толпы досужих зевак, стояло несколько дорогих иномарок. На их фоне машина Уланова выглядела совершенно невзрачно. Но он плевать хотел на это, поставил «Рено» рядом с джипом огромных размеров.

К Роману уже шел Гарин, в отглаженной парадной форме, позвякивая медалями, среди которых боевых не было, лишь ведомственные, юбилейные да за выслугу. Но смотрелись они впечатляюще. Власти за последнее время несколько раз меняли полицейскую форму, в итоге превратили ее в подобие клоунского костюма. На зависть сорокам, которые, как известно, любят все блестящее, форма Гарина переливала позолотой.

— Привет, Рома! А почему ты один?

— Привет, Боря! Сначала ответь, почему наряд не хотел пускать меня сюда?

— Это недоработка заместителя. Он уже получил свое. Ты почему без Людмилы?

— Ее вызвали на работу. Какой-то клиент объявился. Такой важный, что главврач велел открыть для него клинику в воскресенье. Но она поработает с ним, позвонит мне, спросит, куда подъехать, и прикатит на такси. По крайней мере обещала.

— А почему ты военную форму не надел?

Уланов прикинул, как смотрелись бы его награды на фоне Гарина. Одних только орденов Мужества у него было три.

— А зачем? Достаточно тебя да военкома, который тоже наверняка будет в форме при всех регалиях, — сказал Роман.

— Нет, военкома не будет. Он в отпуске. А заместителя приглашать не стали. Молодой еще. Ну и чего ты сидишь в машине. Выходи, Рома, пора на трибуну.

Уланов следом за Гариным прошел на трибуну и увидел там… свою первую юношескую любовь, Тамару Ольхову. Она клятвенно обещала ждать Романа, пока тот учится в военном училище, а сама вскоре вышла замуж за Гарина. Теперь это была уже не худенькая барышня с косичками, а дородная, солидная женщина в дорогом костюме. Рядом девочка лет семи-восьми, похожая на Гарина как две капли воды.

— Здравствуй, Рома, — сказала Тамара и натянуто улыбнулась.

— Здравствуй. Как говорится, сколько лет, сколько зим?

— Да, мы-то все на этом месте, а тебя судьба гоняла по белу свету. Боря говорил, что ты недавно из армии уволился и с какой-то женщиной сошелся. Это правда?

— Да.

— А чего поздно так? Почему раньше не женился?

— Откуда тебе знать, женился я или нет? Может, у меня пять разводов и с десяток гражданских браков?

Первая любовь с сожалением вздохнула и сказала:

— Нет. Я знаю. Ты однолюб.

— Был когда-то. Твоя правда. А сейчас другой. Все мы изменились. — Он указал на девочку и спросил: — Дочь?

— Дочь, Лена, пошла в первый класс.

— Это хорошо, учение свет.

— А ты действительно сильно изменился.

— Постарел?

— Заматерел.

— Ты тоже не осталась прежней.

— Да, время не остановить. Слышь, Рома, а ты хотел бы вернуть школьные годы?