ГЛАВА 2. Начало пути

Дом я покинула этой же ночью, не взяв с собой ничего, что могло бы хоть как-то указать на мою связь с Семьёй. Переоделась в мужскую одежду, одежду слуги, волосы остригла, и их было ни капельки не жалко, стоило лишь вспомнить, как Он забрал ленту. Я окажу услугу человечеству, избавив мир от этого чудовища, вот только как бы это сделать, чтобы точно и с гарантией?.. Он ведь очень могущественный волшебник, как говорят, а у меня теперь нет… и уже никогда не будет ни капли силы. Из-за него.

Тётя даже не захотела знать, куда я отправлюсь, и это меня, конечно же, задело. Но она всё объяснила – чтобы если её будут допрашивать, она бы не выдала меня. И моя детская обида тут же сменилась раскаянием и новой волной ненависти к Нему. Спросить тётю, что именно сказал ей Император, почему ей пришлось сделать именно это и именно так, мне и в голову не пришло, а если бы и пришло, то язык бы не повернулся – у неё такое горе, а она думает всё равно о моём спасении!

А вообще-то, даже и спроси меня тётя Эльза, куда я направлюсь, мне было бы нечего ей сказать. Я не знала куда идти, и остаток ночи провела в единственной закусочной в этом городе, работающей круглосуточно. Просто оставаться на улице мне было страшно. Мужская одежда вовсе не сделала из меня мальчика, даже и с остриженными волосами я смотрелась женщиной. Молодой и слабой.

Наверное, стоило пойти в храм, но женщинам в мужской одежде вход туда заказан… Да и что дальше-то? Монастырской жизни мне и так хватило на много лет вперёд, и не поможет это никак достичь моей цели, о которой не только вслух говорить нельзя, о ней и думать не рекомендуется.

Решение нашло меня само. Я клевала носом над мерзким и давно остывшим, отчего его вкус сделался ещё гаже, кофе, когда на площади за окном появились глашатаи.

– Военное училище, – отвратительно бодро декларировали они, – шанс сделать блестящую карьеру для тех, у кого нет за спиной богатого Рода или влиятельной Семьи! Лучшие выпускники попадают в личную гвардию Императора! Бесплатное обучение и полное довольствие!

Вот оно, – поняла я. Идеальный путь для меня. Я стану лучшей, чего бы это мне ни стоило, попаду во дворец и прикончу чудовище. Может быть, не сразу. Может, даже не в первый год. Но я найду подходящее время, улучу тот самый момент, когда шансы на успех будут максимальны. Я научусь ждать, обманывать и лебезить. Я всем, я и телом своим, и честью готова пожертвовать, чтобы подобраться к нему в качестве любовницы, если иначе никак, ведь остаться в живых у меня всё равно нет никаких шансов, даже если покушение удастся. О неудачном даже упоминать не буду… Хотя что-то я забежала далеко вперёд. Для начала надо просто поступить и стать лучшей.

И я отправилась в училище, благо оно недалеко – город я знаю очень плохо, ведь бываю тут раз в год и недолго… впрочем, правильнее, наверное, сказать «бывала», потому что теперь, если всё получится, я буду здесь жить. Поближе к Нему, смыслу всей моей неудавшейся жизни. Только-только начинающейся и уже очевидно неудавшейся.

Мой прекрасный план – а пока я шла до училища, мысленно уже успела его закончить и попасть во дворец – споткнулся на первом же шаге.

– Нет, – сказал мне полностью седой и, казалось бы, добродушный мужчина. Железно так сказал. – Не возьму!

– Почему? – спросила я, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Обычно я вовсе не такая плакса, но события последних суток заставили меня ощутить себя крайне беззащитной, уязвимой и одинокой, я ещё не нашла равновесие после случившегося, и теперь каждая мелочь легко выбивала меня из колеи.

– Во-первых, потому что ты сейчас заревёшь, – добродушно-насмешливо пояснил он, и я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони – не плакать, не смей, Аника дес Аблес, плакать! Ты урождённая дес Аблес, и хотя бы этого у тебя не отнять, а значит веди себя достойно! – Во-вторых, ты через неделю… максимум через неделю сбежишь, – закончил он и равнодушно отвернулся, уставившись в окно.

За окном щебетали птицы, занимался прекрасный ясный день. Это утро я должна была встретить, уже получив своё взрослое имя, пересматривая подарки и ощущая в себе упругий комок семейной силы, а вовсе не так, в обшарпанной приёмной военного училища моего Врага, под скучающе-ленивым взглядом этого старика…

– Не заплачу. Не сбегу, – коротко и по-военному отрывисто отрапортовала я.

Он вздохнул и медленно, словно бы неохотно перевёл взгляд на меня.

– На тебе практически во-о-от такими буквами написано, что ты неженка и богачка, – снисходительно осмотрел меня с ног до головы, одной рукой барабаня по столу, другой подкручивая усы. – Чего сбежала-то? – спросил неожиданно участливо. – Жених, чай, не приглянулся? Ну так через неделю жизни тут он тебе красавцем и вообще лучшим мужчиной на земле покажется, лишь бы отсюда свинтить… Так что нет. Сэкономь мне время, а себе нервы – вернись к маме с папой прямо сейчас.

– Мне некуда возвращаться, – глухо отозвалась я. – У меня нет семьи, у меня никого нет! Так что я не сбегу, клянусь. Ни через неделю, ни через месяц, ни через год.

– Ох, девонька, – печально вздохнул седой, – не знаешь ты во что ввязываешься, ох, не знаешь…

– Я упорная. И мне очень надо! – прошептала я, стараясь смотреть прямо перед собой и не моргать – чтобы проклятые слёзы не сорвались вниз и всё не испортили.

– Упорная она, – буркнул он. – Все вы упорные… до первой полосы препятствий или до первого тренировочного боя упорные. А потом сразу «я ошиблась!», «я передумала!», «у меня долг перед семьёй!» – последнюю фразу он произнёс, явно копируя чью-то капризно-жалобную интонацию.

Я упрямо молчала. Кажется, даже подбородок невольно выпятила вперёд. Настоятельница меня за такое выражение лица всегда ругала, но здесь оно, кажется, наоборот пришлось кстати.

– Ну ладно, ладно… вот, заполняй… – протянул мне бумагу, но при этом продолжил ворчать. – Такое упорство, да в нужное бы русло… вот чего вы, девки, в военном училище позабывали? Не женское это дело-то…

Вообще-то, я была с ним согласна. Совершенно не женское. И душа у меня к этому не лежит. Вернее, не лежала до вчерашнего дня. Вчера мне ещё хотелось порхать, щебетать и собирать комплименты и цветы. А сегодня меня почти трясло от жаркой ненависти, и она требовала выхода. Пусть нельзя пока убить причину моих бед, но хотя бы кого-нибудь ударить, или куда-нибудь бежать, или ещё что-нибудь делать, вкладывая чёрный огонь злобы в какое-нибудь физическое действие. Иначе он сожжёт меня изнутри куда раньше, чем я доберусь до Него. Так что полоса препятствий и тренировки – то, что надо.

Я присела на подоконник, такой же обшарпанный как и всё здесь, и уныло заполняла бесчисленные пункты. Родители – нет, родственники – нет, приговорённых родственников – нет и не было… Несколько вопросов поставили меня в тупик, и хорошо, что этот седой и ворчливый старик не следил за тем, как я заполняю, потому что нормальная девушка не будет зависать на несколько минут над вопросом «место жительства в течение последних трёх лет». А я задумалась, и сильно. Монастырскую школу указывать тоже нельзя, туда берут только богатых и родовитых, так что вычислить меня будет плёвым делом. В конце концов, я указала название одной из деревень на другом конце страны, надеюсь, сейчас проверять они не будут, а ближе к выпуску я позабочусь о том, чтобы мою легенду подтвердили.