– Мой Господин, – неуверенно повторила я.

– Да, – сказал он. – А мне, пожалуй, нравится, как это у тебя звучит…

Он так это сказал, что ни у кого не осталось, наверное, никаких сомнений, что сегодня же я окажусь во дворце. Вот только не в карауле, а в спальне Императора, и уже там буду выдавать ему это вот «мой Господин» на разные голоса… ну или в разных позах. Вероятно, я должна была покраснеть. Может быть, он ждал именно этого. Но я не отреагировала никак. Во-первых, за последние годы обучения я наслушалась такой похабщины от некоторых особо озабоченных, что скажи он мне про спальню прямым текстом, это и всё равно был бы детский лепет. А во-вторых… во-вторых, я давно готова и на это, только вот не думала, что и в самом деле он положит на меня глаз.

– Хочешь во дворец? – тем временем спросил он, и я ответила честно, что да, хочу, и тут же замялась, не понимая, как его называть. Всё-таки господином или – пошутили и хватит – называть теперь снова Императором? Тяжела, оказывается, придворная жизнь. Я вон ещё даже во дворец не попала, а уже растеряна. Но молчать вечно нельзя, и я всё же рискую и добавляю:

– Мой Господин.

А он молчит. И я совершенно не понимаю – рассержено молчит, задумчиво, или попросту потерял ко мне интерес, ведь глаза поднять слишком страшно. Вдруг это никакой не двойник, вдруг это он сам, мой Враг и величайший волшебник, читающий мысли лишь встретившись взглядом…

– Убей его, и ты во дворце, – предложил Император, и, ещё не зная, на кого он показывает, я испытала искушение согласиться. Но взгляд всё-таки подняла. Его Императорское Высочество показывал на моего противника, и одновременно, видимо, сковывал его заклятием, потому что бедный Ласс смотрел с ужасом и отчаянием, но при этом совершенно не шевелился.

Я опустила взгляд на меч. Что это? Проверка? Точно проверка. Вот только я что-то не понимаю, как правильно её пройти. Хотя это и неважно, потому что выбора у меня нет. Одно дело – маленькая, не очень благородная хитрость, и совершенно другое – убить обездвиженного, ни в чём не повинного человека на потеху этому чудовищу.

– Ну? – поторопило меня чудовище.

– Простите, мой Император, – отозвалась я, снова буравя взглядом песок и выделяя тоном обращение. Не господин. Император. Как и для всех, как и полагается. Хороший был шанс, но не срослось, так не срослось.

Судя по тому, что объявили следующий бой, Император Ашш мгновенно потерял ко мне всякий интерес. Вот так и не делаются карьеры… и хотя нет у меня сомнений, что поступила правильно, но никак не получается отделаться от мысли – а может, надо было согласиться? Ну не стал бы он доводить и в самом деле до убийства… А так я не выполнила приказ Императора, и, кажется, профукала прекрасный шанс попасть во дворец. Вот как теперь? Служанкой наниматься во дворец? Или горничной к его любовнице? Но тут не угадаешь – он их меняет постоянно, не успеешь устроиться, как он уже с другой…

Ласс что-то сбивчиво говорил, сидя рядом со мной на трибуне, кажется, извинялся за наш бой, благодарил за то, что я не стала нападать, даже вроде бы что-то предлагал – угостить меня ужином, а то и завтраком, нет-нет, это всё без намёков, просто дадут же увольнительную, первую за несколько месяцев… я не вслушивалась. Смотрела на бои своих сокурсников, но не видела их. Перед глазами стояла фигура с белыми волосами, и мне казалось, что я чувствую его взгляд на себе. И во взгляде этом холодное любопытство, от которого становится дико и страшно, но, наверное, я просто себе это придумала. С чего бы Ему на меня смотреть? Конечно, придумала. Не может он на меня смотреть, физически не может, я сижу там, где ему меня не увидеть, разве что он встанет, пройдёт в другую часть ложи и вообще отвернётся от боёв… И нечистый меня дёрнул посмотреть-таки на ту самую ложу. И встретиться взглядом с серебряным льдом.

– Беру, – сказал Император, и я, что самое ужасное, его услышала, вопреки всем законам природы. Правду говорят, видать – колдует как дышит.

ГЛАВА 3. Дворец

Император про меня забыл. Напрочь. И я никак не могла понять, как к этому относиться. Хорошо ли это или всё-таки плохо? Сначала всё шло логично.

Тогда же в день смотра, вечером, я получила бумаги об официальном назначении в дворцовую стражу. Явиться через две недели с вещами к такому-то, во столько-то, должностная инструкция и контракт прилагаются. Мне завидовали. Кто-то явно в этом признавался и даже находил в себе силы меня поздравить, но таких было немного, большинство же плевалось и шипело, наперебой уверяя друг друга, что я вылечу из дворца уже через пару недель, если не раньше, даже пари хотели заключить, вот только не с кем было. На моей стороне не было никого – всё правильно, друзей ведь я старательно не заводила. А впрочем, нет. Кое-кто был, абсолютно для меня неожиданно – Ласс, но он не заключал пари, он просто подрался с одним из запевал. И я бы даже поверила, что из-за меня и умилилась, если бы они и так по любому поводу не мутузили друг друга каждую неделю.

Ещё мне предрекали головокружительную карьеру – от подстилки Императора до подстилки младшего лакея. Я даже плевать в их сторону не стала, хотя, может, и стоило бы. Но, конечно, мне было неприятно. И это ведь не самые злые люди, я давно их знаю, и мы хоть и не близки друг другу, но наблюдая, как кто-то преодолевает трудности и проходит испытания в течение нескольких лет, узнаёшь его характер очень хорошо. И я знала про них. Они нормальные. Как все. Просто немного – пока ещё немного – вина, много гонора и мало мозгов. Да, я злая. Тоже как все. А может и злее.

Одна неделя ушла на экзамены и всякие прочие формальности. Помимо физической и боевой подготовки, нас учили ещё распознавать яды, некоторые заклинания, а также сопротивляться гипнозу, более менее прилично говорить на языках соседних государств и также их традициям. Ах, да. И оказывать первую медицинскую помощь – этот предмет я не любила больше всего, что неудивительно: львиная доля скабрезных шуточек и намёков летела в мою сторону именно тогда, когда я делала тренировочную перевязку кому-нибудь из сокурсников. Бои с этими же сокурсниками нравились мне куда больше. Но теперь, к счастью, всё позади, а впереди… месть. И, наверное, смерть. Смешно предполагать, что я выживу. Но я, конечно, попытаюсь.

Вторая неделя была свободной, наверное, самая свободная неделя в моей жизни, не знаю даже за сколько лет, и я не представляла, чем себя занять. И позволила себе слабость. Пройти – впервые за почти пять лет! – по такой знакомой улице и замереть на другой её стороне напротив дома. Меня часто тянуло сюда, и почти невыносимо сильно – каждую увольнительную, что, впрочем, случалось довольно редко, иначе бы я, наверное, сорвалась и пришла раньше. Это, вероятно, странно, что я, прожив все эти годы в том же самом городе, ничего не знала о тёте. Нет, я пыталась, но тайком и с опаской, да и даже если бы и не боялась навредить – как я могла узнать? Заявиться к кому-то из общих знакомых и спросить, как у тёти дела? Написать письмо с указанием обратного адреса, хотя тётя и говорила, что не должна знать, где я? Подкупить слуг в надежде, что они, прожившие со мной много лет в одном доме и наблюдавшие моё взросление, меня не узнают?