на улице, под промозглым дождиком — весна этом году не больно-то спешила — Новеллий, щурясь от холодной дрязги, осмотрел небо. Сизые тучи расположились очень солидно, по-хозяйски и явно надолго. Надо было искать крышу над головой.

Налево стоял солидный дом, из мощных тёсаных брёвен, ещё не успевших потемнеть. Римляне устроились в Олине основательно, трибуну резиденцию аж в три этажа отстроили. А это что — труб много, и дымище какой валит. На легионную кузню не похоже. Меркурий помоги Марсу, неужели баня?!

Во всех местах и обстоятельствах, где показывался хоть краешек, хоть порожек бани, Новеллий становился самым разненаримским римлянином, вторым, Дис его отец забери, Ромулом. Любил он баню. Но как в бане думать? Там все мысли от неги, да тепла разбегаются, как мыши. И дядю в неё не возьмёшь, да он и сам к ней не подойдёт, снова друидские их правила-запреты. «Зверь», — напомнил он себе строго и отвернулся вправо.

Там к большому кособокому галльскому дому прилепилась новенькая пристройка. Из её дверей неспешно, со смехом и дружескими припечатываниями к косякам, никак не могла выкатиться на улицу троица парней в туниках без рукавов, молодецки распахнутых плащах, с блестящими чёрными ёжиками волос и сверкающими из-под высоко подобранных подолов коленками. То, что надо — таверна, подставленная расторопными галлами прямо под бок к римским казармам.

В таверне было темновато. Длинные лавки по стенам, доски, положенные на козлы вместо столов. Иного Новеллий, не ждал, да и не нужно ему было ничего иное. Посидеть, поесть горячего, выпить кислого вина, скверного и дорогого, как только в Галлии бывает. Подумать. Несмотря на неумолчный шум, треск и тычки соседей, думалось ему в таких местах хорошо. Может быть потому, что духи его там беспокоили слабо. Не место им тут. А раз им не место, значит ему в самый раз.

Но проблемы бывают не только от духов. Стоило ему войти, щурясь со света, покрутить головой в поисках свободного места, как из угла раздался злобный выкрик на латыни.

— Что-то завоняло тут… чего этот грязный галл тут забыл!

Ну вот, хоть кто-то оценил брюки и усы Марка. Новеллий глянул мельком — обычный пьяница. Он привык к такому и старался не обращать внимания на оскорбления. Не все успели остыть после недавней войны, в которой стороны не жалели друг друга.

Хозяин как раз показался из кухни — ход туда был завешен шкурой. Встал у порога, подбоченясь, но вдруг дернулся, смотря на что-то за спиной Новеллия.

— Я к тебе обращаюсь, слизень! — раздался голос у самого уха. В спину Новеллия ткнулся кулак. Сидевший в углу пьяница очень быстро оттуда выбрался.

Новеллий повернулся, но не успел рта раскрыть, как получил полновесный удар и отлетел, опрокинув козлы с досками и всем, что на них стояло. Сидевшие вскочили, пытаясь спасти миски.

— Варий, успокойся, — хозяин замахал руками. — Ну что ты опять нарываешься!

Новеллий легко встал. Его обманул мутный взгляд и одутловатое лицо — сейчас он разглядел и широкую грудь противника, и его мощные руки, и легкость, с которой он перемещался. Легионер. Бывший, конечно, но навыки не забыл.

Варий бросился на него, Новеллий легко увернулся и воткнул свой кулак в живот противника. Живот был твердый, как доска, однако Вария развернуло и Новеллий резким кивком воткнул лоб в его переносицу. Римлянин отлетел, расколошматив еще один стол.

— Меня зовут Марк Новеллий, я сын Публия из Медиолана, — сказал он пока Варий вставал. — Я не хочу драться. Все, что мне надо — поесть и попить.

— Фын Пувлия? — невнятно переспросил Варий, он пытался вытереть ладонью кровь из носа, но только размазал её по губам и щеке. — Твой Публий слепой, что ли? Твою мать отымел галл!

— Да, мой родной отец — галл, Публий — мой отчим… — ответил Новеллий, пытаясь стиснутыми до боли кулаками задавить накатывающий волной гнев.

— Говорю ж, галл ты поганый! — Варий, не дослушав, радостно сплюнул и снова бросился на Марка. Они сцепились и рухнули на колченогую табуретку, превратив ее в щепы. Новеллий попытался ударить коленом, но Варий умело развернул корпус и быстро подмял его под себя. Силища у него была неимоверная. Новеллий запоздало понял, что его шанс был в том, чтобы не доводить дело до борьбы. Варий, рыча, попытался сомкнуть ладони на его шее, но вдруг его хватка резко ослабла, и он с криком вскочил на ноги, потирая бок.

Прямо перед ним стоял солдат с копьем — удар его древка заставил Вария оторваться от шеи Новеллия. Второй солдат встал рядом с первым — Новеллий торопливо вскочил, но это не помогло, и он тоже получил жесткий удар в ребра. Воины свято блюли закон справедливости.

— Чо, опять ты, Варий, озорничашь? — судя по выговору солдат был умбром.

Римлянин смотрел исподлобья, молчал.

— Пошли с нами, обои. И не баловать.

Они поочередно вышли из таверны.

— Дурак ты, Гней, — беззлобно сказал второй легионер. — Трибун тебя вечно прощать не будет.

Варий пожал могучими плечами, смолчал и на этот раз.

— А тя я видал, ты ж токо от трибуна, — обратился первый к Новеллию. Тот кивнул.

— Ненадолго ты от его ушел…

Но суд не состоялся. Едва выйдя из таверны они увидели: у дверей дома трибуна стоят накрытые чем-то носилки, вокруг солдаты в полном боевом обвесе, плечом к плечу, чуть ли не «черепахой», рядом уже с независимым видом переговариваются несколько самых шустрых галлов — такой народ, на любую новость сбегаются как муравьи на мёд.

Из дверей вынырнул центурион, за ним сам трибун Лурий, прямо в домашних сандалиях и кое-как накинутом плаще, пояс с мечом в ножнах на римского командира торопливо прилаживал суетящийся седой раб. Пока Марка и Вария подвели к трибуну, Лурий куда-то отправил двух солдат и приподнял край холстины, покрывавшей носилки. Скривился, бросил взгляд вкруг — и отбросил ткань.

На носилках лежали ноги. И голова в каске, с другого конца. Между ними — бурая неопрятная куча. Легионер рядом с Марком крякнул, галлы, которых собралось уже десятка два, заойкали. Новеллий подошёл поближе к носилкам и увидел, что в куче была разодранная чуть не на полосы кольчуга, остатки стёганного поддоспешника, клочья туники и совсем немного человеческой плоти. Крови для такого месива тоже было удивительно мало.

— А с остальными что? — спросил Лурий центуриона.

— То же, мой трибун. Но хуже, — ответил тот.

Где-то неподалёку букцина затрубила «стройся!». Городские собаки ответили ей хриплым заполошным гавканьем.

— Ну, пусть теперь Сегомар нам расскажет, что это