Павел, закончивший завтрак раньше (интересно, как ему удавалось сохранять бодрость, ведь почти не спал), в этот момент седлал лошадей. С первого дня пути мы пришли к выводу, что лучше всего это сложное дело взять ему на себя. Я, то и дело, забывала что-нибудь надеть или застегнуть, и после первого же опыта, проведённого под пристальным надзором Павла, слетела на землю под ехидное ржание обоих скакунов.

Услышав взвизг, он как пёрышко отшвырнул тяжёлое седло, которое я еле-еле стаскивала по вечерам с конской спины, подлетел ко мне, выхватив молниеносным движением меч. Рассмотрев визитёра, почти слившегося с рассветным сумраком, бросился к волку, забыв обо мне.

Обидеться не успела. Меня волной охватил страх, даже не страх, жуть… В панике едва удержалась от порыва рвануть со всех ног в лес и забиться там под первую же корягу.

Оборотень мгновенно напрягся, оторвавшись от осмотра бурой шкуры, на которой я сразу не рассмотрела палёные проплешины, кажется, волка крепко прижгли на костре. Паника охватила не только меня. Волки, до этого расположившиеся по окружности поляны, сбились, охватив лежащего Серого и нас с Павлом, в круг, мордами наружу. Вожак поднял голову и выдал такой вой, какого не слышала, да и не хочу впредь. В отдалении послышался ответ, и ещё один с другой стороны. В этом вое было столько тоски и ужаса, что мурашки побежали по спине. Показалось, не будь волосы заплетены в косу, поднялись бы дыбом, как загривки у наших охранников.

Паника охватила с неодолимой силой, приказывая бежать без промедления и как можно дальше. Ноги сами собой подались из волчьего окружения, но тут на пути встала, оскалив зубы, волчица. Её горящие глаза и прижатые уши противоречили поджатому хвосту. Короче — страх страхом, а меня выпускать она не собиралась. Решила на прощальную трапезу пустить что ли?

— Уйди, — еле вытолкнула сквозь зажатое ужасом горло.

Не обращая внимания на моё карканье, волчица рыкнула, испортив впечатление жалобным взвизгом, завершившим угрозу. Задние ноги подогнулись, и она осела, подняв переднюю лапу, с ужасом глядя мне за спину.

Нечего и сомневаться — я оглянулась.

Позади никого. Ни единого движения. Но паника накатывала волна за волной. С каждой минутой всё труднее дышать. Такое впечатление, что ужас забивает горло, воздух с каждой секундой проходит в него всё с большими усилиями.

Волки, словно видя перед собой призрак смерти, пятились, пытаясь скалиться и угрожающе рычать, от невидимой мне угрозы.

Павел, вдруг тоненько вскрикнув, упал, закрывая собой распластанного волка, который уже почти не дёргался, откинув большую лобастую голову, только зрачки всё двигались, ища что-то…

Рыжая молния скользнула мимо, попутно вонзив мне в босую ногу когти.

От укола по телу прошла волна острой боли, и тут я встретилась взглядом с волком. Взгляд животного оказался неожиданно сознательным. Цвет глаз вдруг сменился с янтарного на пронзительно зелёный и меня опять окатила волна боли, прочистившая, тем не менее, мозг.

Как во сне, сунув скрученную судорогой руку под рубашку, коснулась застёжки талисмана. Тяжёлой змеей скользнул он в ладонь. Только много позже задалась вопросом — как онемевшие пальцы смогли расстегнуть обычно тугой замок? Но в тот момент действия были интуитивными, настолько сильна стала моя вера в силу доставшегося ненароком украшения.

Как живая, цепь обвила кисть, оранжевый камень оказался сверху, мерцая как ночной светофор. Рука вскинулась сама собой. Луч света ударил куда-то вверх, и волки взвыли громче, только теперь вой был похож на боевой. Павел перекатился на спину, судорога пробежала по его лицу, едва увидел этот оранжевый проблеск.

— Настя, остановись, — прохрипел он.

— Это не я!

Голос сорвался в рыдание. Это действительно не я. Рука не отпускала цепь и не опускалась, не давая мне свободы. Ноги отказывались слушаться и, стоило напрячься, чтобы обрести власть над собственным телом, тут же подогнулись. Я рухнула на колени всё так же, подняв руку вверх.

Сверху раздалось ответное завывание…

Волки прижались к земле, а вокруг их кольца началось форменное светопреставление. Вихрь палой листвы и еловых игл вперемежку с валежником (интересно, откуда столько, вечером едва набрала на костёр) завертелся вокруг, засыпая глаза.

Прикрывшись рукавом свободной руки, зажмурилась изо всех сил, проклиная от всей души день и час, когда встретила Мирлиса, а так же собственное любопытство, которое и привело в итоге на эту жуткую поляну. Пока крыла сама себя всеми известными нецензурными словами, вокруг был ад. Единственное, что смогла почувствовать в смешении земли, воздуха и частей деревьев, как волк навалился на меня, прижав к земле, и я, вдобавок ко всему, расчихалась до слёз, когда уткнулась носом в волосатое пузо. Рёв и визг оглушали, можно подумать всё волчье население собралось на поляне и устроило бои стенка на стенку. К волчьим рыкам добавилось нечто запредельное, свист на уровне ультразвука, от которого по коже побежали мурашки и стыли зубы во рту, а горло с каждым новым заходом всё сильнее сжимало ледяной рукой паники. Счастье, что подняться на ноги не могла, да и вообще пошевелиться, иначе на животе уползла бы, куда глаза не глядели, и не известно, чем бы это закончилось.

Спустя вечность (потом Павел с Мирлисом долго спорили, прошло пять или двадцать минут), заваруха резко прекратилась, камень у меня в руке похолодел.

Волк осторожно слез с меня, извиняясь, тихо фыркнул, и обессилено рухнул рядом. Только теперь опустила талисман и, наконец, решилась открыть глаза.

Сквозь застилавшие слёзы успела заметить, что все присутствующие смотрят вверх. Тоже посмотрела…

Нарезая над головами круги, растворялся в голубых небесах огромный крылатый зверь. Сначала не поняла, кто это, но при очередном витке, когда солнце осветило всю фигуру, разобрала, что на радужных птичьих крыльях в небесах парит не грифон или иное чудо, а обыкновенная, только большая, очень большая, собака. Нормальная такая собака “дворянской” породы, такие иной раз сторожат дворы, только размером с корову. От такой псины лучше держаться подальше — затопчет и не заметит. И как только поместилась на небольшой, в сущности, поляне? Теперь же собака, не обращая внимания на оставшихся на земле, парила всё выше. Спустя несколько минут, осталось одно только голубое безоблачное небо.

Осмотрелась вокруг.

Прежде всего, взгляд наткнулся, иного слова не подберу, на существо, лежавшее между деревьями у края поляны. Так себе, копна, большая, непонятного цвета — не разобрать, то ли чёрный, то ли бурый, а может тёмно-зелёный? Но вот дух от неё шёл такой, что если