всё понимает. Она, радостно взвизгнув, бросается ко мне на шею, едва не свалив с табуретки, хорошо мы расположились на кухне — падать некуда.

Все смеются, глядя на незамутнённую радость пятилетней крохи.

Смотрю только на неё. Господи, как же она будет хороша! Мне бы такую внешность, да, увы, не досталась.

— Ты и так для него хороша, — тихо говорит сероглазый.

Я хмыкаю. Да, для него я хороша. Но чего нам всем это стоило, жутко припомнить. И всё же, всё же…

То время, когда я впервые встретила и их, и будущего отца своей дочери, оставило во мне неизгладимый след. Часто ночами я лежу, вспоминая, и эти воспоминания ночь от ночи перерастают в предвидение. Когда предвидение оформляется в уверенность, я знаю, что настал час отправляться “на поиски чудес”, как это называют мои друзья, сейчас радостно принимающие восторг малышки.

Моя ничем не примечательная жизнь здесь и жизнь полная чудес там, я до сих пор не могу выбрать одну из них, так же как не могу решить, что мне больше нравится — слышать или видеть. И та, и эта жизни связаны в тугой узел, такой, что ни развязать, ни разрубить без риска для существования невозможно. Там мои друзья, здесь родители… Придёт день и я окончательно переберусь туда, к нему. Это будет очень печальный день и я не хочу его торопить…

Туман за окном. На сероватом экране лучик солнца рисует весёлую рожицу, имеющую определённое сходство со мной. Я удивлённо смотрю на гостей.

— Я тут ни при чём, — разводит руками сероглазый, второй кивает утвердительно.

Снова смотрю за окно. Но рожицы уже нет, по туманному морю плывут другие видения, но они уже не интересуют меня. Я приняла решение. Эти пару месяцев я снова проведу там. Я снова буду мчаться верхом наперегонки с Ветром по огромным просторам степи… Да-да, я научилась ездить верхом! Буду бродить ночами по глухим лесам, купаться в чистых речках, пить из хрустальных родников. Снова буду рядом с ним…

Крепко обнимаю забравшуюся мне на колени частичку “моего принца”. Заглядываю ещё раз в радостно сияющие золотистые глаза с вертикальными зрачками сейчас расширенными от радостного предвкушения. Получаю пару смачных поцелуев. Потом моя кроха, притихнув, заглядывает в мои глаза, крепко-крепко обнимает и шепчет:

— Мамочка, всё будет хорошо.

Да, не так уж и плохо, когда твой ребёнок точно знает, о чём ты думаешь…

Через подоконник переваливается округлая неуклюжая тень, спугнув наше расслабленно-радостное настроение и жалобно осматривая содержимое тарелок на столе.

— А что, поесть ничего не осталось, — со всхлипом раздается голос вновь прибывшего.

Мы четверо смеемся, никто и не ждал ничего другого от вечного обжоры. С последней нашей встречи он ещё больше растолстел, и скоро станет окончательно похож на шар с ножками. Увы, появляясь в нашем мире, рыжий так и ходит в своей шкурке. Рядом появляется домовёнок и протягивает обжоре наполненную тарелку…

Туман за окном рассеивается, за окном видна стройка, в кухню врывается шум машин, крики рабочих. Мы переглядываемся.

“Пора”.

Слово возникло само по себе, словно сказали все одновременно.

— Что? Как? А поесть?!

Смеясь, осматриваю незаметно опустевшие тарелки.

— А поешь сам. Холодильник открывать не разучился? — Он мотает головой. — Тогда действуй. Если что, Василия с Ванечкой попросишь.

Под общий смех он кидается к холодильнику и радостно взвизгивает, увидев свою любимую копчёную курицу. Да знала я, знала, что не удержится он и придёт вслед за остальными, потому и приготовилась к встрече.

А мне пора.

Мы выходим из кухни, и в глубине комнаты я вижу Ванечку укладывающего с помощью Василия мои вещи. Да, эти два проказника всё знают наперёд. Улыбаюсь им в ответ на сосредоточенные кивки.

Мои друзья сейчас отправятся на, редкую для них, прогулку по нашему городу, а я помчусь на работу, улаживать дела.

К нашему возвращению холодильник будет пуст, и мы сможем отправляться в путь…

В ПУТЬ!

Наконец-то…