Когда, переодевшись, они с Энтони спустились вниз, Джонатан встретил их в холле. Фрэнк не знал, что он ожидал увидеть, но был несколько удивлен тем, что старик за эти годы почти не изменился. Его высокая, худощавая фигура осталась по-прежнему стройной, седины не прибавилось. Да и весь облик настолько точно соответствовал воспоминаниям школьных лет, что Фрэнк нисколько не удивился бы, если бы в эту минуту известили о прибытии его бабушки, и ее импозантная фигура в черном бархатном платье и бриллиантах, надетых по случаю торжественного приема, возникла бы в дверях холла.

На мгновение эта картина так ярко предстала перед его внутренним взором, что появление миссис Фэбиан поразило его. Она выбежала из столовой, и он вспомнил, что она всегда спешила. Спешила она и сейчас, с трудом переводя дыхание. Ее волосы, утратившие каштановый оттенок, так и не поседели и выбивались беспорядочными прядками из-под алой шифоновой повязки, а бриллиантовая брошь, приколотая к плечу, едва держалась. Когда миссис Фэбиан обменивалась рукопожатием с Энтони, брошь и в самом деле упала. И пока он поднимал брошь, а миссис Фэбиан пристегивала ее к платью, Фрэнка представили ей, и она заверила, что прекрасно помнит его.

— Вы проводили школьные каникулы у леди Эвелин в Эбботсли. Не помню, были ли мы знакомы, но, встречаясь с вами, я всегда думала о том, какой вы высокий и худой… и как похожи на свою бабушку.

Это было, конечно, не самое тактичное начало. Хотя Фрэнк прекрасно знал о своем сходстве с этой уродливой дамой, но ее внуку не доставляло удовольствия, когда ему напоминали об этом. Портрет леди Эвелин все еще занимал почетное место в гостиной Эбботсли, и, бывая там, Фрэнк видел удлиненный овал бледного лица, нос с горбинкой, светлые глаза и гладко зачесанные белокурые волосы.

— Мне часто говорят об этом, — ответил он, а миссис Фэбиан уже перескочила на другую тему и без всякой связи с предыдущим продолжала:

— Джорджина тогда была совсем крошкой… вы ее, конечно, не помните, но, надеюсь, вы не забыли моего приемного сына, Джонни Фэбиана, он всегда проводил здесь много времени… хотя, возможно, это было позднее… Конечно, ведь у вас произошел семейный скандал, и вы перестали приезжать сюда. Семейные ссоры всегда так огорчительны, впрочем, как все ссоры. Взять, к примеру, вашу кузину Сисили и ее мужа… как мы радовались, что у них все утряслось… Кажется, они приглашены к нам сегодня вечером. Моя дорогая матушка не раз повторяла: «Солнце да не зайдет во гневе вашем». А также она частенько говаривала: «Поцелуйте друг друга и помиритесь перед тем, как лечь спать». А моя немка заставила меня выучить стишок… погодите-ка, может, я и вспомню его… Да, да! — Она подняла руку, которую, как рой пчел, унизывали дешевые и очень грязные кольца, и продекламировала:

— Und hute deine Zunge wohl,

Bald ist ein boses Wort gestagt,

Die Stunde kommt, die Stunde kommt,

Wenn du an Grabern stehst und klagst.

Но если вы не понимаете по-немецки, мне лучше перевести вам. Фройлен Вайнгартен заставляла меня повторять это каждый день:

Попридержи свой язычок,

Злое слово вылетит незаметно,

Но наступит час, наступит час,

Когда, стоя у гробницы, будешь лить горькие слезы.

Не очень-то веселенькое стихотворение, не стоило заставлять ребенка учить его наизусть, но она часто говорила мне, что у меня язык без костей. Ох, дорогой, все это было так давно. — Миссис Фэбиан окончательно запуталась и рассеянно заметила: — Я почти уверена, что к дому подъехала машина. Никто не слышал шума?

Стоя рядом с ней, Фрэнк отметил, что на ней надето очень дорогое платье из черных кружев, но ей пришла безумная мысль оживить его какими-то кусочками облезлого меха, двумя ярко-красными бутонами и большим растрепанным букетом фиалок. Эти попытки украсить платье привели к обратному результату. Зато она не потрудилась хоть немного оживить невыразительные черты своего лица. Весьма сомнительно, прикасалась ли к нему хоть раз пуховка с пудрой.

— Джорджина запаздывает, — заметил Джонатан Филд, посмотрев на часы. — Где она? Им с Мирри полагалось бы встречать гостей.

— О, дядя Джонатан… — прозвенел тоненький голосок, и рядом с ним появилась маленькая девушка в белом платье. У нее были темные кудрявые волосы, и мягкие легкие оборки скрывали очертания ее фигурки. Схватив Джонатана за руку, она смотрела на него сияющими карими глазами. — Пожалуйста, не сердись. Она не задержится… честное слово, не задержится. Это все из-за меня… она помогала мне. И у нас будет такой изумительный вечер. Ты не должен сердиться. — Она дергала его за руку, как ребенок, но так нежно, что создавалось впечатление, будто она ласкается к нему.

Джонатан Филд снисходительно улыбнулся.

— Привет, Мирри! — поздоровался Энтони и представил Фрэнка Эббота.

Взгляд карих глаз переместился на него. Они были точно такого же оттенка, как и копна кудрявых волос, но ресницы были темнее, то ли от природы, то ли от искусственного облагораживания.

— Это моя племянница Мирри Филд, — представил ее старый Джонатан. Он ласково улыбнулся ей. — Дочь моей дальней родственницы.

«Провалиться мне на этом месте, если она не станет сонаследницей настоящей племянницы», — подумал Фрэнк. Чего стоили одни только глаза, выражавшие искреннюю мольбу, один этот взгляд уже зарождал сомнение, а если принять во внимание еще кудряшки, маленькое круглое нежное личико и ротик с по-детски надутыми губками, то эта догадка превращалась в уверенность. Фрэнка заинтересовало, что предпочитали эти надутые губки. Сладости, поцелуи, или от этого ротика можно было ожидать чего-то еще?

— Задержка произошла из-за нового платья? — поинтересовался Энтони Хеллам. — Оно потрясающее. Наверное, Джорджина помогала тебе одеться.

Мирри одарила его искрящимся взглядом, но ресницы тут же опустились. Крохотная ножка чертила круги по натертому паркету.

— Н-нет… мне надо было кое-что сделать, и я не успела закончить, поэтому пришлось попросить Джорджину. Она такая добрая, но, боюсь, я подвела ее. Я хочу сказать, она так разбирается во всем, а у меня совсем нет опыта, но я не хотела… ох, я действительно не хотела, чтобы она опоздала. — Голос ее слегка задрожал, и она снова подняла глаза.

Но Энтони отвернулся и смотрел мимо нее, в другой конец холла.

— Все в порядке, вот и Джорджина, — сказал он. И как раз в то мгновение, когда парадная дверь распахнулась, пропуская первых гостей, Джорджина Грей появилась на верхней площадке лестницы и начала спускаться.

Появление в последнюю секунду почти всегда бывает эффектным. Фрэнк с некоторой долей цинизма задался вопросом, не было ли это спланировано заранее. Но если так было задумано, то она ошиблась в точном расчете времени. Поток гостей устремился в холл, старый Джонатан приветствовал их, и вновь обретенная племянница выступила вперед; старик, положив ей на плечо руку, ласково представил ее прибывшим. Только Фрэнку и Энтони Хелламу хватило терпения следить за тем, как Джорджина спускалась по лестнице.