Адольф позеленел от ярости, как зомби:

— Ах ты ж кусок нерусского дерьма!..

Чертов нацик врезал мне коленом в живот. Я сложился пополам. Рыжий Адольф огрел меня по голове. И затем опрокинул на пол.

Стараясь прикрывать затылок руками — я скорчился на пыльном заляпанном линолеуме. А Адольф — хрипя и рыча — самозабвенно топтал меня ногами в шипастых ботинках.

С губищ рыжего урода лилась отборная брань. Из которой самым мягким было:

— Да я тебя — ублюдка — на шашлык порублю!.. Выкидыш японской проститутки!..

С того дня рыжий Адольф смотрел на меня, как крокодил на детеныша зебры. Не было переменки, на которой рябой националист не унизил бы меня, не оскорбил бы, не двинул бы мне кулаком в живот или в челюсть…

Так я прозябал — приученный терпеть издевательства. В свои семнадцать лет я был битым жизнью, как футбольный мяч. И бесполезно было искать защиты у родителей. Им нужно было только, что я учился на «хорошо» и «отлично».

Я отдыхал душой лишь за чтением Шахнаме и Рамаяны — старинных преданий о героях и красавицах. Сказания восточных народов были точно переливающиеся огнями самоцветы. Когда живешь в черно-сером мире — так не хватает ярких красок!..

Мог ли я предвидеть, что скоро жизнь моя заблещет, как изумруд или самый чистый бадахшанский рубин?.. Что собственный опыт меня убедит: чудеса случаются не только в сказках и эпосе?..

2. Две луны

В то утро я еле-еле — под мелодию противного будильника — оторвал голову от подушки. Вчера я допоздна читал поэтическое переложение нескольких эпизодов великой Махабхараты.

В квартире царила тишина. Я вспомнил: папа с мамой на два дня уехали в гости к моим дяде и тете. Так что мне следует самому позаботиться о завтраке, собрать портфель — и ехать на учебу. С гулом в голове — как был, в одних трусах — я покинул комнату. Прежде чем пройти на кухню и налить себе кофе — я остановился в коридоре перед зеркалом.

На меня смотрело отражение: тощий парень с выпирающими ребрами, взлохмаченной со сна шевелюрой и с фиолетовыми мешками под глазами.

Я вздохнул.

До зеленых чертиков не хотелось начинать новый день!.. Что меня сегодня ждет?.. Как всегда: скучные уроки в колледже. Побои и унижения от одногруппников.

Скорей бы — что ли — повзрослеть. Я надеялся: родители все-таки не заставят меня работать по профессии сварщика, к которой — признаюсь — я питал отвращение. Я лучше соглашусь сидеть за телефоном в гудящем — как улей — колл-центре. «Алло, алло. Михаил Петрович?.. Ваш заказ уже отправлен…».

Я буду приносить в семейную кубышку какую-никакую блестящую монетку. И папа с мамой не смогут меня упрекнуть за то, что за вечерним чаем я увлеченно читаю «Фархада и Ширин» или Сказание о Гильгамеше.

Да… Единственная радость — почитать за чашкой чаю. Так себе у меня перспективы.

Запивая на кухне молочным кофе бутерброд с докторской колбасой — я устало смотрел в окно. С мутно-серого неба хлопьями падал снег. На дворе была вторая половина февраля. Мой самый нелюбимый отрезок года. Когда один день — жаркое солнце и слякоть; прошлогодние кучки собачьих экскрементов, обнаружившиеся под стаявшими сугробами. А назавтра — ни просвета в тучах; мир как бы окутан тенью; снегопад.

Настроение было такое, что хоть в петлю лезь. Казалось: вся Вселенная ополчилась против меня. Но что делать?.. Надо было одеваться и ехать в колледж. Помимо учебников — я сунул в рюкзак томик Махабхараты. Хоть почитаю в метро.

Выйдя из подъезда — под проникающим за шиворот мокрым снегом, я двинулся черепашьим шагом по залитому слякотью тротуару. Редкие прохожие — тоже направлявшиеся к метро — легко меня обгоняли. А куда мне спешить?.. К Вору, который выудит из моего кармана червонцы?.. Или к нацисту Адольфу — всегда готовому почесать кулаки о мою физиономию?.. Эх-х-х…

У стеклянных дверей метро я увидел стройные миниатюрные фигурки двух девушек — раздающих какие-то цветные бумажки; по-видимому — рекламные проспекты.

Я тяжело задышал — выпуская изо рта облачка пара. Сердце у меня заныло.

На меня часто накатывали тревога и слабость, когда я видел своих привлекательных сверстниц. Зажатый пугливый интроверт — в свои семнадцать лет я был, конечно, невинный голубок. Я не знал, что такое сводить девушку в кафе или в парк аттракционов. А женское обнаженное тело видел только на фото в интернете.

Это было причиной режущей мне сердце на дольки острой тоски. Меня мучил страх: я так и превращусь в дряхлого сморщенного деда — ни разу не поцеловав и даже за руку не подержав ни одну девушку…

Я сбавил шаг — но не остановился. И скоро оказался между двух девушек, протягивающих листовки.

— Ай, молодой человек!.. — поймала меня за рукав та девушка, что была справа.

Я повернулся к ней — и застыл соляным столбом, пораженный ее красотой.

На меня смотрели полные блеска монгольские глаза. На щеках девушки играл нежный румянец. Алые губы-лепестки улыбались. Черные брови — точно нарисованы углем; над левой бровью — родинка.

— Ну-ка, принц. Возьми у меня листовку!.. — бойко сказала красавица с раскосыми глазами.

— Д-да… — выдохнул я. Взял листовку и — не глядя — сунул в карман. Я смотрел только на изящную «монголку».

— Тогда и у меня… возьми, — раздался тихий, похожий на журчание ручья, голосок слева.

Я обернулся на вторую девушку. И… чуть не прикусил от изумления палец.

Чудо чудное!.. Эта вторая девушка была не менее хороша, чем первая. Видимо, индийский бог любви Мадана решил пошутить, сведя вместе двух столь восхитительных красавиц.

У «девушки слева» кожа была светло-смуглого оттенка — напоминающего легкий загар. Темные волосы — заплетены в длинные волнистые косы. Девушка смотрела робко, стыдливо. Ее томные агатовые глаза были как глаза лани. Если первая девушка воплощала дальневосточную красоту, то вторая — персидскую, иранскую.

«Персиянка» тоже протягивала мне листовку.

Я — снова не глядя — взял бумажку и спрятал в карман. Очарованный, околдованный, точно пораженный молнией в самое сердце — я топтался между двух красавиц.

Вспомнилось: в тюркской сказке скитающийся батыр видит ночью две луны. Одна луна — настоящая. А вторая — это сияющая красотой шахская дочь, заточенная в башне.

А я… я увидел две луны днем. Это были земные луны с красиво изогнутыми бровями и милыми улыбками. Воистину: если бы моя встреча с красавицами произошла ночью — я не заметил бы небесную