рука уже еле выдерживает тяжесть тела. Взлетев наконец на оптимальную высоту, фокусник метнул щетку в угол. Наблюдавшие этот кульминационный момент от волнения даже ахнули, но паутина так и осталась висеть, удар пришелся на считанные миллиметры ниже.

Фокусник тотчас обмяк, скорость полета быстро погасла, он выпустил кольцо и неуклюже спрыгнул на пол. Стоявшие поблизости были уверены, что он упадет, и все же не бросились на помощь, однако фокусник кое-как удержался на ногах, вернулся к своему стулу и сел.

— Сорвать ее? — с готовностью предложил акробат.

Фокусник отрицательно покачал головой. И вдруг в зале стало необыкновенно тихо, еще тише, чем прежде. Все смотрели в освещенный слепящим лучом прожектора угол. Паутины там не было. Некоторым даже показалось, что ее там не было никогда, хотя только что они сами явились свидетелями попытки сорвать ее и сами же от волнения ахнули, когда попытка окончилась неудачей.

Внезапно все вокруг снова пришло в движение. В дверях появились первые зрители. Артисты поспешно расставили стулья, акробат заново подтянул кольца, осветитель погасил прожекторы.

Вновь они вспыхнули, лишь когда пришла пора начинать и директор в поношенном фраке с обтрепанными рукавами поднялся на сцену, чтобы поприветствовать публику. Представление шло обычным порядком — все номера, даже необычайно ловкие трюки юного акробата, были не более чем гарниром к основному блюду. Публика ждала выхода фокусника.

И этот момент настал. Фокусник, заметно волнуясь, прошел в центр сцены и остановился перед столиком, накрытым низко свисавшей скатертью. В отличие от большинства своих коллег, работал он практически молча и почти не комментировал даже самые поразительные из трюков. По-праздничному одетые жители провинциального городка, раскрыв от удивления рты, следили за происходившими у них на глазах превращениями, исчезновениями и возникновениями, время от времени оглашая зал восторженными восклицаниями и разражаясь бурными аплодисментами; но эти аплодисменты не шли ни в какое сравнение с той громоподобной овацией, какую обычно вызывал главный номер: превращение кролика в тигра.

Этого ждали все, и хотя фокусник не объявлял свои номера, после одного из них в зале вдруг наступила мертвая тишина. Даже артисты всей труппой столпились в дверях, дрожа от волнения и не замечая выступившего на лицах пота. Фокусник между тем набросил поверх скатерти черное покрывало и, чуть помедлив, резким движением сорвал его. На столике, который буквально только что был пуст, сидел кролик. Послышались смех и аплодисменты, но тотчас затихли, поскольку действие продолжалось. Фокусник (реакция публики его, казалось, не интересовала, и он ни разу даже не поклонился ей) накинул на кролика все то же черное покрывало и — не успело оно окончательно опуститься — снова сорвал. На месте кролика, угрожающе скаля зубы, восседал теперь солидных размеров тигр.

В первых рядах вскрикнули, ибо публику от сцены отделяло всего несколько метров, а никакого ограждения не было. Но фокусник уже накрыл хищника покрывалом, оно медленно опустилось, и когда он снова поднял его, под ним не оказалось ничего, кроме скатерти. Когда же фокусник сорвал и ее, глазам зрителей предстал обычный некрашеный столик о трех ножках.

Как и следовало ожидать, публика разразилась неистовыми и несмолкающими рукоплесканиями. Фокусник застелил столик скатертью, чтобы повторить номер.

Тем временем зрители, возбужденно перешептываясь, пытались угадать, как это фокусник ухитряется проделывать подобные штуки. Ни одно из предположений не казалось им достаточно вероятным. Ведь если кролика еще можно было бы как-нибудь спрятать за свисавшей со стола скатертью, то уж тигра — никак. Большинство, однако, настаивало, что спрятать можно, хотя и в этом случае оставалось загадкой, куда исчезли оба зверя в самом конце, когда фокусник сорвал со стола скатерть, которая, кстати, и так не доставала до пола.

Шепот затих лишь после того, как на столике, забавно шевеля длинными ушами, вновь возник кролик. Когда и дальше все в точности повторилось, в зале поднялся невообразимый гам, но тут из первого ряда с решительным видом встал со вкусом одетый рослый мужчина, и публика тотчас умолкла. Выражаясь несколько пространно и манерно, мужчина сообщил, что состоит учителем физики в местной средней школе, той самой, в гимнастическом зале которой проходит теперь представление, и что руководство школы лишь потому разрешило артистам выступить в этих стенах, что много наслышано о маэстро (он так и выразился: маэстро!), и что буквально весь город заинтригован невероятным номером, лично же он, как человек, имеющий дело с естественными науками и философией, особенно; причем движет им отнюдь не вульгарное любопытство, а интерес более возвышенный, что, впрочем, всеми уважаемому маэстро объяснять, вероятно, не надо. Узнав секрет трюка (при слове «трюк» фокусника затрясло как в лихорадке), жители города, разумеется, в долгу не останутся. С помощью ряда местных учреждений и общественных органов они собрали весьма значительную сумму, каковую и готовы выплатить маэстро немедленно, как только он откроет тайну номера.

Не успел он договорить, как на сцену, отчаянно размахивая руками, взбежал директор и, попросив тишины, принялся горячо объяснять, что ни о чем подобном не может быть речи и фокусник ни в коем случае не приподнимет завесу тайны над своим номером. Маэстро между тем задумчиво стоял рядом с директором, лицо его раскраснелось, на лбу поблескивали капельки пота. Он отстранил рукой директора, который все еще кричал и жестикулировал, и сказал:

— Я могу открыть тайну и даром.

Директор теперь уже повернулся к нему и, не обращая внимания на публику, стал увещевать его — с мольбой, а затем и с угрозой в голосе он говорил о будущем труппы, о каких-то не очень понятных зрителям вещах, касающихся, очевидно, личных отношений, и, наконец, о том огромном ущербе, какой нанесло бы всем раскрытие тайны фокуса.

Фокусник, однако, словно и не замечал его, публика же поносила директора на чем свет стоит. Он еще некоторое время протестующе размахивал руками и, быть может, даже что-то кричал, но за несмолкаемым свистом никто его не слышал. В конце концов глава труппы вынужден был как побитая собака ретироваться со сцены.

И тут лицо фокусника, все усеянное капельками пота, вдруг озарилось. В зале воцарилась мертвая тишина, и маэстро с воодушевлением произнес:

— Никакого трюка нет.

— Как это нет? — спросил учитель физики.

— Просто нет. Я на самом деле превращаю кролика в тигра.

Публика встретила эти слова гулом одобрения. Кто-то воскликнул: «Ну и шутник!» Все ожидали, что фокусник тоже улыбнется, но не тут-то было: он просто взял и повторил номер — на столике без скатерти. Однако и этого оказалось мало, чтобы убедить публику. Тогда фокусник вскинул трясущиеся от напряжения