Зная, что ничто никогда не будет прежним.

ГЛАВА 2

Кристиан

Настоящее время.

Принципы. У меня их было очень мало.

На самом деле лишь горстка, и я бы не назвал их принципами как таковыми. Скорее предпочтения. Сильные пристрастия? Да, это звучит примерно так.

Например, я предпочел не заниматься имущественными и контрактными спорами в качестве судебного исполнителя. Не потому, что у меня была моральная или этическая проблема, представляющая ту или иную сторону прохода, а просто потому, что я нашел эту тему болезненно скучной и совершенно недостойной моего драгоценного времени. Гражданские правонарушения и справедливые требования были тем, где я процветал. Мне нравились грязные, эмоциональные и разрушительные. Добавьте непристойности в это, и я был в раю судебных разбирательств.

Я предпочитал напиваться до мини-комы с моими лучшими друзьями, Арсеном и Риггсом, в пивоварне на соседней улице, вместо того, чтобы улыбаться, кивать и слушать очередную отупляющую историю о том, как мой клиент играет в мяч.

Также я предпочитал - не принципиально - не потчевать вином и обедом мистера Шейди Макшейдсона, известного также как Майлз Эмерсон. Но Майлз Эмерсон собирался подписать контракт с моей юридической фирмой Cromwell & Traurig. И вот я был здесь, в пятницу вечером, с размазанной по лицу ухмылкой, заправляя кредитную карту компании в черный кожаный чековый футляр, пока я угощал мистера Эмерсона тарталетками с фуа-гра, тальолини с бритыми черными трюфелями и бутылкой вина с ценником, способным обеспечить его ребенку четыре года обучения в Лиге плюща.

— Должен сказать, я чувствую себя очень хорошо по этому поводу, ребята. — Мистер Эмерсон отрыгнул, похлопывая свой живот размером с третий триместр. Он имел сверхъестественное внешнее сходство с раздутым Джеффом Дэниелсом. Я был рад, что он чувствует себя прекрасно, потому что я чертовски был в хорошем настроении по поводу взимания с него ежемесячной платы, начиная со следующего месяца. Эмерсон владел крупной компанией по уборке помещений, которая в основном обслуживала крупные корпорации, и недавно против него было подано четыре иска, все за нарушение контракта и возмещение убытков. Ему нужна была не только юридическая помощь, но и клейкая лента, чтобы закрыть ловушку. Он потерял так много денег за последние несколько месяцев, что я предложил поставить его на гонорар. Ирония не ускользнула от меня. Этот человек, который предлагал людям услуги по уборке, нанял меня убирать за ним. Однако, в отличие от его сотрудников, я брал астрономическую почасовую ставку и не был склонен к тому, чтобы меня лишили зарплаты.

Мне не приходило в голову отказаться защищать его в его многочисленных и прискорбных делах. Очевидная параллель с бедными уборщиками, которые преследовали его, некоторые из них получали меньше минимальной заработной платы и работали с поддельными юридическими документами, прошла мимо меня.

— Мы здесь, чтобы облегчить вам жизнь. — Я встал, пожимая руку Майлза Эмерсона и застегивая пиджак. Он кивнул Райану и Дикону, партнерам моей юридической фирмы, и вышел из ресторана, любуясь задницами двух официанток.

Моя тарелка была полна этой сумкой для инструментов. К счастью, когда дело дошло до продвижения по карьерной лестнице, у меня был здоровый аппетит.

Я снова сел, откинувшись на сиденье.

— А теперь о настоящей причине, по которой мы все здесь собрались, — я посмотрел между ними, — о моем предстоящем партнерстве в фирме.

— Извини? — Дикон Кромвель, эмигрант, получивший образование в Оксфорде, который основал фирму сорок лет назад и был древнее Библии, нахмурил кустистые брови.

— Кристиан считает, что он заслужил угловой офис и свою фамилию на двери, потратив на это время и усилия, — объяснил старику Райан Трауриг, глава судебного отдела и партнер, который время от времени показывался между стенами офиса.

— Тебе не кажется, что нам стоило это обсудить? — Кромвель повернулся к Трауригу.

— Мы это сейчас обсуждаем. — Трауриг добродушно улыбнулся.

— Конфиденциально, — выплюнул Кромвель.

— Конфиденциальность переоценена. — Я сделал глоток вина, жалея, что это не скотч. — Просыпайся и очнись, Дикон. Я был старшим помощником в течение трех лет. Я беру партнерские тарифы. Мои ежегодные обзоры безупречны, и я ловлю крупную рыбу. Ты слишком долго меня дразнил. Я хотел бы знать, где я стою. Честность лучшая политика.

— Это немного богато, исходить от адвоката. — Кромвель бросил на меня косой взгляд. — Кроме того, в духе открытого разговора, могу ли я напомнить тебе, что ты выпустился семь лет назад, после чего проработал два года в офисе окружного прокурора? Это не совсем то, что мы лишаем тебя возможности. В нашей фирме девятилетняя карьера партнера. С точки зрения времени, ты еще не выплатил свои взносы.

— С точки зрения графика, с тех пор, как я присоединился к тебе, ты стал зарабатывать в этой фирме на триста процентов больше, — возразил я. — К черту график. Сделай меня долевым и именным партнером.

— Головорез до мозга костей. — Он попытался выглядеть невозмутимым, но его лоб стал липким. — Как ты спишь по ночам?

Я покрутил вино в бокале так, как учил меня десятилетие назад удостоенный наград сомелье. Я также играл в гольф, пользовался тайм-шером фирмы в Майами и терпел разговоры о политике в джентльменских клубах.

— Обычно со мной рядом длинноногая блондинка. — Это неправда, но я знал, что такая свинья, как он, оценит это.

Он усмехнулся, предсказуемый простак, каким он и был.

— Умница. Ты слишком амбициозен для своего же блага.

Кромвель воспринимал амбиции по-разному, в зависимости от того, кто ими обладал. Для младших юристов, которые набирали шестьдесят оплачиваемых часов в неделю, это было потрясающе. Для меня это была неприятность.

— Ничего подобного, сэр. Теперь я хотел бы получить ответ.

— Кристиан. — Трауриг одарил меня улыбкой, умоляющей меня заткнуться. — Дай нам пять минут. Я встречу тебя снаружи.

Мне не нравилось, когда меня выбрасывали на улицу, пока они обсуждали меня. В глубине души я все еще был Ники из Хантс-Пойнта. Но этого мальчика нужно было обуздать в приличном обществе. Благовоспитанные мужчины не кричали и не переворачивали столы. Пришлось говорить на их языке. Мягкие слова, острые ножи.

Отодвинув стул, я надел пальто от Givenchy.

— Отлично. Это даст мне время опробовать новую сигару Davidoff.

Глаза Траурига загорелись.

— Уинстон Черчилль?

— Ограниченный выпуск. — Я подмигнул. Ублюдок ездил на моей заднице за всем, что касалось сигар и спиртного, как будто он не зарабатывал в шесть раз больше моей зарплаты.

— Боже, Боже. Есть запасная?

— Ты же знаешь.

— Увидимся через пару минут.

— Нет, если я увижу тебя первым.

На обочине я попыхивал сигарой и смотрел, как желтые сигналы светофора тщетно чередуются с красными и зелеными, как пешеходы скользят в густых потоках, как косяки рыб. Деревья на улице были обнажены, если