самая оболочка, которую он использует, когда мы любим друг друга.

Это не он.

Может быть, это его брат? Может быть, это близкий родственник? Или подражатель?

В наши дни люди увлекаются всевозможными безумными вещами. Подражатели — не самые странные…

Кого я обманываю?

Ставя одну ногу перед другой, я подхожу к двери Сашиной спальни, как одна из тех блондинок в фильме ужасов.

Тихий голос в моей голове кричит на меня так же, как я кричу на телевизор.

Что ты делаешь, идиот? Не смей заходить в ту комнату. Какого черта ты открываешь дверь? Ты что, дура? Ты хочешь умереть? Видите, вот почему чернокожие люди не могут сниматься в фильмах ужасов. Мы бы сбежали при первых признаках опасности.

Но я продолжаю идти.

Оказывается, бег прямо навстречу смерти не может быть чем-то черным или белым.

Это может быть что-то вроде "человека из фильма ужасов".

Потому что, несмотря на то, что я боюсь того, что могу увидеть, я не могу перестать идти к двери. Не могу остановить любопытство и ужас, струящиеся по моим венам. Не могу унять стук в голове, который побуждает меня продолжать, даже если это причиняет боль.

Я должна увидеть.

Должна знать.

Я толкаю дверь рукой.

Она медленно открывается.

О.

О, боже мой—

Пакет с фруктами выпадает у меня из рук.

Виноград и клубника раскатываются по комнате, падая на пол, как слезинки.

Я задыхаюсь, в ужасе от вида моей сестры сверху моего парня. Я не могу видеть, какие части тела соприкасаются друг с другом, потому что их бедра прикрыты одеялом, но по тому, как они двигаются, я могу догадаться, что они не совсем молятся под ним.

— Да, — рыдает Саша. — Дрейк…

Дрейк?

Сердце колотится от подтверждения, я вздрагиваю. Следующее, что я помню, зонтик исчезает из моей руки. Я вижу, как он плывет по воздуху, как будто я на самом деле не связан со своим телом. Как будто у меня какой-то странный сон.

Зонтик ударяет Сашу прямо по загорелой спине.

Она чертыхается и растягивается на груди Дрейка.

Он издает искаженный звук страдания, когда она врезается в него.

Угол, должно быть, был болезненным.

Я надеюсь, что она его сломала.

Я надеюсь, что из-за этого у него никогда не будет детей.

— Что за черт? — Саша взмахивает рукой и прижимает ее к спине. Затем ее шея поворачивается, а голова поворачивается.

Вот тогда наши взгляды встречаются.

Оглушительная тишина заполняет комнату, пока она смотрит на меня.

Забавно, что по выражению ее лица ползет ужас.

Если бы это были не моя сестра и мой парень —

Если бы это была не моя жизнь..

Было бы почти приятно увидеть, как эта доля секунды "о черт, я попался" проскользнула в ее глазах.

Но это мой парень.

И это моя сестра.

В постели.

Вместе.

"Создание зверя с двумя спинами", как сказал бы Шекспир.

Мои руки снова начинают дрожать.

Ад.

Срань господня.

Этого не может быть.

— Кения! — Саша ахает, хватаясь за одеяла и прикрываясь ими. Ее длинные прямые черные волосы закрывают половину лица. Большие карие глаза, мягкие и проникновенные, как у ее мексиканской бабушки, устремляются к земле.

— Кения?

Этот голос принадлежит моему парню.

На данный момент бывший парень.

Дрейк поднимает голову с того места, где она покоилась на подушке цвета фуксии Саши. Он немного вспотел. Я думаю, он выполнял какую-то работу.

У него квадратная челюсть. Борода длинная, густая и идеально выровненная. У него большие карие глаза и резко очерченные скулы.

Шоколадное совершенство.

Это больно.

Черт.

Белки его глаз угрожают затмить все остальное, когда он смотрит на меня так, словно хочет забраться под камень.

Боль пронзает мою грудь.

Я не могу дышать.

Я, черт возьми, не могу думать.

Бегство или борьба?

Инстинкты ревут в моей голове. Должна ли я схватить зонтик и сойти с ума? Должна ли я предложить своей сестре и придурку бывшемупарню такую порку, которую они никогда не забудут?

— Кения, я могу объяснить, — говорит Саша напряженным голосом.

Внезапно я слишком ошеломлена, чтобы продолжать стоять там, в комнате, где пахнет потом и занятиями любовью.

Мне нужно выйти.

Мне нужен воздух.

Я размахиваю руками и пытаюсь бежать, но мои пятки зацепляются за ворсистый ковер в изножье кровати, сбивая меня с ног. Мои руки дергаются. Я шатаюсь, пытаясь удержаться на ногах, но вместо этого наступаю на виноградину, и это переворачивает меня еще больше.

Я тяжело падаю, приземляясь на локти. Мои кости трещат, и физическая боль пронзает пальцы до самого плеча. Я сталкиваюсь нос к носу с нижним бельем Саши, которое, по-видимому, было выброшено вместе с боксерами Дрейка.

Слезы наполняют мои глаза, но я запрещаю себе плакать.

— Кения, ты в порядке?

Вау, моя сестра звучит так, будто ей действительно не все равно.

В этом есть ирония, не так ли? Она не только обеспокоена моим падением, но и думает, что со мной могло бы быть все в порядке прямо сейчас?

Кто в здравом уме был бы в порядке при таком раскладе?

Моя сестра и парень трахаются друг с другом.

И я просто сильно ударилась лицом.

Я чертовски хороша!

Поднимаясь на четвереньки, я подтягиваюсь и бросаюсь к двери.

— Кения, подожди! — Я слышу шорох ткани и шаги по земле позади меня.

Внезапно это становится фильмом ужасов.

Только там нет парня в маске с бензопилой.

Никакой клоун не подглядывает за мной из канализационных труб.

В моей коллекции нет одержимой куклы, поднимающейся со злобной усмешкой.

За мной гонится моя обнаженная сестра, за ней волочится белая простыня. У нее нет ножа. Потому что она уже вонзила это прямо в мое сердце.

Это у меня кровь течет.

Я та, кто борется за выживание.

— Кения, пожалуйста! Подожди минутку!

Я прохожу через гостиную, не оглядываясь.

На подставке для телевизора висит фотография нашей семьи. На ней папа, его коротко остриженные волосы и смуглое лицо сияют в камеру. Вот Фелиция, ее загорелая кожа, яркие карие глаза и теплая улыбка, отражающая весь свет. А еще есть я и Саша.

Я обнимаю ее. У меня кудрявые волосы, в то время как у нее длинные и прямые. Моя кожа темная, в то время как у нее загар от загара.

Другой. Но тот же самый.

Сестры.

Не по крови, а по выбору.

Я бросаюсь вниз по лестнице и проламываюсь через выходы.

Мой рот открыт.

Большими глотками.

Я выхожу на улицу, и люди бросают на