леса на пойменный луг, я отбросил воспоминания и занялся делом — нашел старицу, в которой оставил со вчерашнего дня верши, и подергал веревки, привязанные к колышкам — по тяжести и вибрации было очевидно, что улов сегодня приличный, впрочем как и всегда. Однако сейчас я вытаскивать свои плетеные снасти не стал — сделаю это вечером, перед уходом, чтобы рыба не испортилась. Пройдя к самой реке, я внимательно осмотрелся по сторонам — здесь была довольно хорошая видимость и приближающиеся лодки людоловов можно разглядеть за пару километров, благодаря чему у меня будет достаточно времени, чтобы спрятаться в лесу. Подобные ситуации уже бывали, и мне без особых трудностей всегда удавалось скрыться — как правило эти мерзавцы не углублялись в лес ради поиска одинокого подростка, справедливо опасаясь встречи с голядинами.

Глава 3

Убедившись, что на реке чисто, я скинул с себя рубаху и вошел в воду. Сейчас, в середине июля, вода в реке опустилась достаточно, чтобы можно было собирать раковины прямо у берега, поэтому, опустившись на четвереньки, я стал шарить руками по дну и выбрасывать добычу на берег. Поработав так с полчаса, я вышел из воды, помахал руками и поприседал, чтобы согреться, а затем принялся вскрывать раковины моллюсков. По набранной мною статистике, бисер можно было найти примерно в каждой двадцатой жемчужнице. Вот и сейчас, проверив пару сотен раковин, я сумел добыть девятнадцать жемчужин различных размеров и форм.

Поработав на берегу и согревшись под лучами летнего солнца, я вновь вернулся вернулся в реку и продолжил поиск. Сделав четыре таких захода, в результате я обогатился на восемьдесят две жемчужины — это было близко к моему среднему улову в последние дней двадцать, когда вода в реке опустилась до необходимого уровня. Решив, что план по бисеру на сегодня выполнен, я вернулся к старице, подтянул вершу к берегу и, сунув в неё руку, вытащил трепещущегося судака килограмма на полтора, после чего ушел в лес, где с помощью примитивного огнива развел костер. А пока прогорали дрова, я, предварительно попив воды из бьющего неподалёку родничка, занялся тренировкой — вытащил спрятанный в кустах лук-однодревку, натянул пеньковую тетиву, затем надел кожаные наручи и произвел десять выстрелов в ствол дуба, росшего на расстоянии двадцати пяти шагов от меня. Все стрелы легли кучно, что не могло не радовать. Оставаясь на месте, я переложил лук в правую руку и сделал десять холостых выстрелов для симметрии мышечной нагрузки. Далее я подошел к дереву, по одной выдернул стрелы и тщательно осмотрел их — наконечники были сделаны из кости и хватало их ненадолго — максимум на десять выстрелов. Убедившись в целостности стрел, я выбрал в качестве следующей цели липу, растущую уже примерно в тридцати шагах, и вновь сделал серию выстрелов.

Позанимавшись так примерно с полчаса, я вернулся к костру, который успел к тому времени прогореть, обмазал судака глиной и сунул его в угли, после чего сел поблизости и прислонился спиной к дереву — надо немного отдохнуть перед приемом пищи.

Когда рыба приготовилась, я с большим аппетитом поел и растянулся на траве, глядя на виднеющееся между кронами деревьев голубое бездонное небо, по которому плыли редкие облака. Немного полежав, я занялся делом — взял ранее заготовленный дубовый чурбачок, расколол его на две части с помощью имевшегося у меня железного ножа и полена, используемого в качестве молотка, затем одну половинку расколол ещё на две части, после чего стал аккуратно отделять от этих четвертинок длинные щепки — заготовки под стрелы. Полностью переработав чурбачок, я получил тридцать две прямые щепки, из которых в лучшем случае, получится десяток стрел — большая часть сырья у меня обычно уходит в брак.

Далее, временно отложив работу над стрелами, я занялся физподготовкой — пробежал пару километров, сделал несколько подходов на отжимания и подтягивания, далее, немного передохнув, занялся уже к непосредственным изготовлением стрел. Поработав некоторое время, вновь приступил к тренировкам — на этот раз я отрабатывал приемы с копьем и мечом, который мне пока заменяла тяжелая палка. За последние два года, используя знания из прошлой жизни, я успел наработать хорошие навыки в боевых искусствах, однако меня печалило то, что в этом теле у меня не было повышенных способностей, которые мне давал «Арес». Но зато у меня здесь были наследственные сила и здоровье рода Крепов, благодаря чему в свои тринадцать с половиной лет я мог по физическому развитию сравниться со взрослым человеком средней комплекции.

Почувствовав усталость, я вновь вернулся к работе со стрелами. Так пролетело примерно три часа после обеда, и, посмотрев на солнце, проделавшее уже половину пути от зенита к закату, я решил, что пора собираться в обратный путь.

Первым делом я забрался на росший неподалёку раскидистый дуб, вытащил из дупла кожаный мешочек и пересыпал туда половину собранных за день жемчужин — это был мой личный запас, который я откладывал на свою взрослую жизнь. Оставаться в племени миролюбов я не собирался и планировал через пару лет, покинув отчий дом, отправиться в Хареву — крупнейший город славян на Днепре. Судя по рассказам, которые я слышал от родичей и торговцев, Харева находилась примерно в том же месте, где в моём родном мире был Киев. По поводу этого несовпадения у меня было две версии — либо это особенность этого мира, либо (и этот вариант я считал более правдоподобным) это название в будущем изменится. Вообще, я хоть и плохо разбирался в дорюриковой истории Руси, но всё же определил текущий период времени где-то между пятым и восьмым веками — славяне уже жили на левобережье Днепра, но ни викингов, ни тем более Рюрика, пока не наблюдалось.

Так вот, по имевшейся у меня информации, Харева была крупнейшим поселением не только на Днепре, но и во всех славянских землях, при этом в ней мирно уживались представители разных племен и изгои, кроме того, там имелась христианская церковь, на которую у меня также были далекоидущие планы, ведь в перспективе я планировал перебраться в Византийскую (Ромейскую) империю, а для этого, как минимум, надо было стать христианином и выучить греческий язык. Всё-таки по менталитету я человек, привыкший жить в цивилизации, которая у славян в этом времени начисто отсутствовала. А единственным анклавом цивилизации в современной Европе, была именно Византия.

Спрятав мешочек с жемчужинами обратно в дупло, я спустился на землю и направился к старице, там я вытащил обе