Абсолютно уверен, что случайности не случайны, но, видимо, все в эти дни было для моей нервной системы одним большим стрессом. Это было сродни тому состоянию, когда впервые в жизни смотришь на потрясающей красоты и мощи фейерверк, но тебе одновременно и страшно, и восхищенно-сладостно. Вот и к Мистеру Экс-Супругу я ехал на роскошном и длинном, как бабушкин чулок, авто. Мимо пролетали хорошо освещенные улицы и полусонные нахохлившиеся дома. А я чувствовал себя примерно так, словно в этот миг я бог и хозяин жизни.

Человеку свойственно тешить своё эго, впрочем, как и ошибаться.

Неладное в неслучайностях я заподозрил лишь тогда, когда автомобиль пересек мост через чернеющую ледяную реку, унося меня в небезызвестный мне по предыдущим событиям район. С разницей лишь на одну улицу – мы свернули чуть раньше и въехали в частные владения, огороженные высоким живым забором.

Пересекая границу, я почувствовал неприятный холодок и посасывание под ложечкой. Но все-таки отмел это глупое ощущение и стал настраиваться на встречу и предстоящий разговор с клиентом.

Разговор занял пятнадцать минут. Мы друг друга поняли. Отяготив свой карман ещё одним чеком, я взял с хозяина сразу все пять необходимых для дела расписок, что он уведомлен о нарушении и обязуется исправиться. Мистер Экс-Супруг в ответ попросил меня больше его не беспокоить по таким пустякам и впредь держаться от этого дома подальше.

Крепкое рукопожатие с настоящим хозяином жизни не оставило мне иллюзий, кто из нас победил в этой сделке. Но и у меня оставался приятный козырь для сегодняшнего вечера. Я точно знал, что возможно приду домой не ко времени. Потому как меня тянуло вселенским магнитом на соседнюю убогую улицу, где среди кирпичных обшарпанных стен спрятался вход в убежище для моего трепещущего пробудившегося сердца. Я устал, но никакая усталость не могла мне помешать дойти до "Тройки" и снова опьянеть от Её глаз и от Её завораживающей красоты.

Все тот же черный зев перехода, прокуренный салон и зевающий бармен. Хотя нет, он встрепенулся и показал на столик, где уже была приготовлена выпивка, и под металлической полусферой дожидался горячий ужин.

Я кивнул, принимая подачу.

Меня не нанимали, я не нанимался, но какой мужик в здравом уме откажется от хорошей кормежки? Горячий наваристый бульон, вареные овощи и идеально тонкая лапша. Кусок мяса размером с мужскую ладонь. За такое блюдо можно было играть всю ночь напролёт лишь только из благодарности за гастрономический оргазм. Я не ел подобной вкуснятины уже много лет. Супруга готовила вкусно, но до безобразия однообразно и абсолютно без настроения. С таким отношением к готовке и еда была не в радость, но это все в сторону. Не каждый может похвастаться счастливой семейной жизнью, вот и я не стану.

Кружка горячего вина́ с гвоздикой и лимонными дольками задобрила меня окончательно. И как раз в тот момент, когда я уж чуть было не помечтал оказаться в своей теплой постели, в зал вошла Она. Сегодня в длинном платье с огромным разрезом до… пояса… и роскошной шалью цвета переспелой черешни. За ней, шаркая ногами, шел уродец-коротышка, таща на горбу плетеное кресло.

Она подошла к роялю и ткнула пальчиком, показав, где желает сидеть. Коротышка опустил кресло, поправил маленькую, привязанную к спинке подушечку, и испарился. Мне показалось, что не только я замер при их появлении, но и все остальные. Да уродцев у нас не бывало. Таких уж точно – я многих в городе знаю и много где бывал. Оставалось тешить себя мыслью, что все смотрели именно на него. Мне хотелось, чтобы никто даже не смел прикасаться взглядом к моей Музе. Моя богиня, мое вдохновение… она присела, закинув ногу на ногу, и в зале снова образовалась оглушительная тишина. Осязаемая, горячая, удушливая. Подол ее платья заломился и держался всего на несколько сантиметров ниже желанных взгляду укромных уголков…

Я усмехнулся и закурил, разглядывая через дым ее спокойное и умиротворенное лицо, очерчивая невидимым перышком контур пухлых губ. Уже от одного предвкушения у меня гудело в штанах, но я не поддался и, зажав свою волю в кулак, направился к безмолвному роялю.

Не знаю, обиделась ли она в тот момент, или просто безмолвно приняла правила игры в кошки-мышки, но отчего-то так и не повернулась ко мне. Сидя в удобном кресле, моя Муза постоянно смотрела на столик, где я до этого ужинал, не принимая попытки ни встать, ни заговорить с кем-либо.

И я, переборов вторичный страх перед внезапно проснувшимся даром музыканта, решил продолжить игру на рояле, изредка все же посматривая на ее блестящие локоны и чуть дрожащую правую руку, когда красный огонек прикуренной сигареты поднимался к лицу .

Несмотря на мою вдруг свалившуюся популярность, к четырем утра завсегдатаи бара разошлись. Но мне хотелось играть вновь и вновь даже тогда, когда бармен убирал грязь со столиков и обреченно вздыхал над разбитыми стаканами. Через некоторое время и он покинул нас. Я сложил руки на коленях и закрыл глаза, принимая свою усталость. Лишь по шороху платья понял, что она уже рядом.

Когда ее горячие ладони легли на мои напряженные плечи, я выдохнул с облегчением. Вряд ли она могла сделать большее – именно об этом я мечтал весь этот долгий и мучительный вечер.

Она несколько минут разминала затекшие мышцы, а затем, проведя острыми ноготками по шее, вцепилась мне в волосы и больно дернула их назад. Моментально ушла боль из затылка и я, нежно накрыв ее руки, потянул к себе.

Она засмеялась. Так легко и непринуждённо, будто мы сейчас находились не в загаженном и пропитанном парами алкоголя помещении, а где-нибудь на солнечном цветущем лугу. Я обнял ее, прижался лицом к животу и животной хваткой вцепился в упругие ягодицы. Если бы она знала, как на меня действует ее запах. Я оживал и рождался вновь, с каждым вдохом.

Легко подхватив ее на руки, аккуратно усадил на закрытый рояль. Моя Муза распахнула глаза и жадно задышала. Ни капли испуга – от нее, и только дикое и ненормированное желание сделать ей приятное – от меня.

Ткань платья безжалостно скомкана и натянута до пояса. Я глажу ее умопомрачительные ноги и целую каждый сантиметр белоснежной сладко-молочной кожи.

Она такая же нежная там, как себе и представлял… И я настойчиво слизываю ее страсть, придерживая рукой узкое кружево белья. Она изгибается, словно кошка, и царапает мне руки. Но я крепко сжимаю ее тугие ягодицы, не давая сбежать. Ее крик, словно спусковой крючок, отправляет и мои до предела накалённые чувства в нокаут.

Еще долго я не мог отдышаться от пережитых эмоций, и только когда почувствовал, что она вздрагивает от напряжения и усталости, помог ей подняться.

Она нежно обвила мою шею руками и прильнула лицом к плечу. Невероятно, но создалось ощущение, что ей стыдно за этот совершенный акт откровенности между нами. Это было настолько глубоко, чувственно и пронзительно, что не могло сравниться ни с одним традиционным половым сношением.

Я прижимал ее к себе, гладил оголенную спину и целовал волосы. Что может быть лучше вот такого идеального сиюминутного маленького счастья?