— Мояяяя, — рычит мне в губы и уже сильно сжимает руками под поясницей, мокрый, с бешеным взглядом, задыхается, — вся мояяя.

И нет меня больше. Правда, нет и не существовало никогда. Я часть него. Предназначенная ему. Вырванная из пустоты, где без него не было смысла. Толкается во мне быстрее, сильнее, и я выгибаюсь под ним, широко раскинув ноги, не человек я более, а животное, такой же зверь, как и он. И я с ума схожу от этого ощущения наполненности. Болезненной, сильной, грубой. Самой примитивной наполненности своим мужчиной. Врезается в меня своей плотью, и губы своими накрывает властно, жадно, вторя толчкам члена языком во рту.

И я не знаю, почему до сих пор жива… ведь это невозможно выдержать. Невозможно не умереть от этого дикого удовольствия принадлежать ему.

Двигается все быстрее, хаотичней, безжалостней, подхватив мои ноги под коленями и упираясь ладонями в землю, запрокидывая голову, и я вижу, как змеятся вены на его горле сбоку, как пульсируют, как искажается в пароксизме страсти его лицо… человеческое и в то же время слишком красивое для человека, и под кожей все символы огнем возгораются, каждый контур дымится изнутри. Человек орет и стонет, а я словно рык зверя слышу и вижу, как он мечется у него под кожей.

А потом хрипло кричит, содрогаясь на мне, и я чувствую, как внутри кипяток растекается, пульсирует его плоть в моей плоти, извергается с гортанными стонами, изогнувшись назад и закатив глаза. К нему льну, оплетая ногами крепкие бедра, сжимая мощную шею дрожащими руками.

— Мой… — нагло ловя его губы своими губами, — мой Аспид.

Задыхается и меня по волосам гладит, прижимая к себе, лицо все еще искажено гримасой экстаза, и веки тяжелые приоткрыл, глядя мне в глаза полыхающим взглядом.

— Твой, Жданааа. Твой Аспид.

Диковинный дворец у моего Аспида оказался. Моего… Мой… мой… мой. Его голосом низким и чувственным. Как церковным набатом в ушах отдает, сердце и душу ласкает, как теплый ветер колосья пшеницы на полях за его дворцом. На огромной крутой скале, уходящей пиком в самое небо, обитель Аспида скрыта, а остров океаном окружен со всех сторон, и берег волны лижут, а мне с высоты драконьего полета кажется, что островок мой Райский размером с наперсток, а на самом деле необъятны земли Нияна и скрыты от глаз людских. Красота неописуемая вокруг, не тронутая никем. Я о такой только в сказках читала. Такое даже в кино не увидишь. У подножия скалы, покрытой льдами и снегом, раскинулись сады диковинные и леса дремучие. В садах плоды растут невиданных форм и расцветок, а на деревьях цветы сплетаются в пурпурно-золотые узоры, плавно перетекая в бирюзово-зеленый и ярко-желтый. Сверху кажется, что там, внизу ковер раскинулся, сотканный руками Богов или других невероятных существ.

Врожка наказал вниз без ведома Хозяина не спускаться и по садам да лесам не хаживать. Можно подумать, я найду, как туда выйти. Я уже пробовала и ни одной двери не увидела. Разве что в окошко, а летать я не умею.

— Поняла, человечка? Не для тебя, смертной, места эти.

— Угу. Как крылья отращу, сразу вниз прыгну.

— Пошути мне. Знаю я тебя — вечно проблем мне на голову ищешь.

— А что там такого страшного? Почему ходить нельзя?

— Не знает никто. Не ступала туда нога человеческая. Боятся все этого острова, как проклятого. Весь берег скелетами кораблей усыпан, и рифы под водой, как бритвы острые. Живым никто не выбирался. Так что не знаю я, что внизу там ждет тебя, а мне Хозяин три шкуры снимет, если с тобой что-то случится. Утонешь еще, мало ли. Сиди во дворце и не дергайся.

— Что-то до сих пор не спустил, — съязвила я и рассмеялась, когда он брови свои густые, как ершики, накосматил.

— Твоими молитвами, небось.

— А то, — похвалилась я, и лоб карлика разгладился. — Когда Ниян вернется?

Спросила несмело, зная, что ответа не будет. Не раз спрашивала уже. Как во дворец меня принес, с тех пор не видела его.

— Не знаю. Он меня в известность не ставит никогда. Дел наворотил Ниян твой из-за тебя, окаянной. Расхлебывать теперь, и чем окончится все это, никто не знает. И чует мое сердце — ничего хорошего не выйдет. Не сравниться войску Нияна с братской ратью.

И мне тревожно стало и боязно (как говорят в мире моего дракона, я теперь его часть и говорить стала, как они и как в книгах старинных, сама не заметила… или не знаю — откуда новые слова на языке крутятся и сами произносятся).

— Скажи, Врожка, а брат Нияна — он очень страшный?

— Внешне или душой?

— Что мне внешность его. Душой, конечно.

— Царь он Навский, все во власти его, каждое дерево ему поклоняется. Только остров этот ему не подвластен. Здесь Ниян царь и Бог.

— Зачем Ниян девушек туда везет?

— Для ритуала, — Врожка пожал плечами, словно и так все понятно.

— Они все умирают?

— Да.

Посмотрел на меня пристально.

— Только одна должна выжить по пророчеству, только одна истинному сыну покойного царя наследника родит и выдержит драконью страсть. Только не было до сих пор такой за все тысячелетия.

И отвернулся.

— Болтаю тут с тобой. Дел полно. Дворец обойти, слуг погонять, порядок навести. Пошел я.

— Врожка, подожди.

Обернулся и тяжело выдохнул, всем видом показывая, что достала его до печенок.

— Скажи… а Ниян, у него тоже невесты были? Как у Вия?

Карлик расхохотался, да так хохотал, что мне его туфлей стукнуть захотелось по башке его огненно-рыжей. Что смешного я сказала?

— Воин Ниян. Какие невесты? Ни одной девки в этом дворце не было. Воины не женятся, нет у них права такого. А если и решит себя узами брака связать, должен у Вия разрешения спросить и благословения получить. Только на ком жениться, если никто не выживает от любви драконьей?

Потом меня с ног до головы осмотрел и добавил:

— На простолюдинке князья не женются. Так что не мечтай. Меньше мечтаешь — счастливее окажешься. И хватит у меня дурь всякую спрашивать. Я тебе не баба-сплетница.

Ушел, а я снова к окну подошла, вниз глянула, и голова закружилась — ну и высота. Облака можно ладонью трогать или в стороны разгонять. Я по комнате покружила и вышла. По сторонам, раскрыв рот, осматриваюсь каждый день, никак не привыкнуть мне к красоте этой. Стены замка сверкают словно драгоценными камнями изнутри усыпаны, и они сквозь слюду просвечивают, и если солнце в огромные окна с цветными стеклами светит, то весь замок сверкает и искрится. И каждая комната разного цвета в разное время дня. Меняет оттенки по часам. Ранним утром все горницы золотисто-желтые, потом постепенно зеленеют от светло-салатового до изумрудно-зеленого и перетекают в темно-аквамариновый, и все светлее и светлее, пока не становятся голубыми, как небо, а к вечеру окрашиваются в пурпурный, чтобы ночью стать темно-синими, как ночное небо.