- Сколько вас в лаборатории?

- Четверо.

- Это только в одной? А в остальных восьми?

- По двое. Остальные лаборатории числятся в помощниках эксперимента.

- Степан Михайлович, это тот которого к нам прислали из Мурманска? Хренов академик какой-то?

- Так точно. Рябышев его фамилия. Он сел к нам на ледокол в Тикси.

- С позволения капитана?

- Да. Валентин в радиорубке получил какую-то секретную радиограмму, предписывающую взять Рябышева на борт.

- Ещё что знаешь? Говори немедленно! – старпом продолжал трясти бедного парня, по-прежнему оглядываясь на вращающуюся антенну. Окутавшее его облако исчезло вместе с мерцанием огоньков, но воздух остался наэлектризован до предела. Каждый волосок на теле стоял дыбом. Казалось, всё пространство трещало от невидимых разрядов.

- Знаю, что опыты с проколом пространства должны были начаться, когда мы под днищем пройдём котловину Амундсена.

- И что?

-Вчера мы к ней подошли. Степан Михайлович с остальными участниками проекта приступил к эксперименту.

- Какого эксперимента? Есть название?

- Но это… - запнулся Толик. – Это же секретная информация… - попытался высвободиться он от крепкой хватки Брянцева.

- Ты не забыл, что я старший помощник капитана? Его заместитель? Выкладывай, иначе поведу тебя прямо к нему. Он знает о результатах опыта? И есть ли они вообще, эти результаты, кроме тех, что я сейчас видел? Ваш Рябышев что, хочет к чёртовой матери потопить корабль? Кто дал ему право заниматься какими-то сомнительными экспериментами на нашем ледоколе?

- Распоряжение поступило из столицы, - едва пролепетал Толик. – Я краем уха слышал, как Степан Михайлович говорил своему лаборанту, что как только судно минует котловину Амундсена, они произведут прокол во времени.

- Каким образом это происходило?

- Не знаю. Меня не допускали к агрегату.

- К агрегату?

- Да. Там, в лаборатории, они собрали какой-то мощный генератор с силовыми установками. Вчера запустили. И сразу начался аврал.

- Что начался?

- Аврал. Суматоха. Что-то пошло не так. Генератор заработал, выдав в помещении лаборатории нешуточный заряд энергии. Двоих отбросило к пульту управления. Сам Рябышев получил разряд электрического тока, сползая на пол. Меня почти парализовало. Помню только, как он закричал, чтобы я побежал к внешней антенне, проверить, работает ли она. Вот я и помчался. – Парень виновато бросил взгляд на Кузьмича. – Едва не сшиб вас с ног.

- Это всё? – спустя несколько секунд раздумий, спросил Брянцев.

- Всё. Вернулся в лабораторию, доложил, что антенна крутится. Получил указание от руководителя проекта пока ничего не говорить капитану.

- На каком основании?

- Он показал мне правительственную радиограмму. Проект должен оставаться в секрете до той минуты, когда будет выявлен окончательный результат.

- Какой?

- По изначальному плану, эксперимент предполагал собой прокол в пространстве, выйдя из которого, ледокол со всем экипажем должен оказаться в совершенно ином отрезке временных эпох планеты.

Толик беспомощно умолк. Кузьмич присвистнул:

- Ничего себе, картинка вырисовывается! После эксперимента мы должны оказаться в абсолютно ином времени?

- Так точно.

- И в каком именно?

- По мнению Рябышева, в какой-то эпохе восемнадцатого или девятнадцатого века.

Кузьмич присвистнул вторично, поднимаясь на ноги:

- Мать господня! Перемещения во времени? И не где-нибудь, а у нас на ледоколе? Это что ж творится! Академия наук не могла подыскать более подходящего места? Вообще там с катушек съехали?

- Как раз и планировали в ледяных полях произвести эксперимент, чтобы не зацепить какое-нибудь пространство с людьми.

- Да? А наш экипаж не люди? Можно в расход пустить, в случае неудачного перемещения?

- Но всё пошло не так, - закончил Толик, виновато заикаясь, будто сам был руководителем проекта. – Что-то не сработало, что-то вышло из-под контроля, произошёл непредвиденный сбой. Сейчас я увидел то, что должно было произойти с антенной ещё вчера.

- Позавчера, - поправил его Кузьмич. Брянцев по-прежнему держал за воротник младшего лаборанта, лихорадочно что-то обдумывая.

- Позавчера, - повторил старший механик. – Я бросился за тобой, но тебя и след простыл. Как раз заметил остановившийся блок антенны, окутавшийся мерцанием. Тогда тоже палуба дрожала от вибрации.

- Выходит, дружочек, что из твоей памяти исчезли целые сутки? – задумчиво резюмировал Брянцев. – Вот что, - обернулся он к старшему механику. – Веди его к капитану. Пусть он расскажет Данилычу всё, что знает. – И, видя, как Толик пытается протестовать, решительно добавил. – Да-да. Расскажешь всё, что только что поведал нам. Без вопросов! Или хочешь быть соучастником гибели экипажа?

- Но ведь радиограмма… - пролепетал младший лаборант. – Правительственная.

- Никакая она, на хрен, не правительственная! – взорвался Брянцев. – Просто прислали из Мурманска. Какая-то кучка выживших из ума горе-учёных, помешанных на пресловутой «машине времени» в кавычках, выпросили разрешение у «Росатомфлота» поколдовать что-то в лабораториях ледокола. Им дали в распоряжение наше судно. Вот и всё.

- А как же Рябышев? – бессильно прошептал Толик. – Он ведь взял с меня слово никому не рассказывать.

- Ты кому подчиняешься, сынок? – ласково спросил Кузьмич, отчего-то прислушиваясь к звукам за бортом. – Нашему капитану атомохода? Или какому-то академику, которого увидел первый раз в жизни?

- Так-то оно так… - неуверенно выдавил из себя бедный парень.

- Всё! Разговор окончен. Веди, Кузьмич, нашего лаборанта к Данилычу.

- А ты?

- А я… - в голосе старпома послышались нотки нешуточного гнева. – А я, пожалуй, нанесу визит вежливости к этому академику, чтоб его черти сожрали. Пора познакомиться с загадочным элементом, проникнувшим на наше судно. Такие ли у него полномочия, что нельзя ставить в известность даже капитана?

Толик покорно поплёлся вслед за старшим механиком.

- Как переговорю с Рябышевым, - крикнул Брянцев напоследок, - узнаю, в чём весь сыр-бор, что это ещё за хреновы перемещения в проколах времени, так сразу вернусь на мостик. Так и передай Данилычу.

- А с Васильчиковым и тем парнем что делать?

- Вызови тоже. Пусть наш капитан с ними потолкует.

На палубе было пустынно. Бросив озабоченный взгляд на вращающийся блок антенного агрегата, все трое устремились в переходы бесчисленных переборок, этажей и платформ. Напоследок Кузьмич хотел было подойти к борту, свесившись через него, чтобы развеять какие-то непонятные сомнения, прокравшиеся в его душу. Что-то было там не так, за этим бортом. Какая-то небывалая тишина. Ни скрипа льдин, ни грохота ломающихся под днищем торосов, ни звуков крошения. Подозрительное безмолвие, как в романах Джека