Целую армию там окружили и уничтожили. Таких потерь вермахт еще не знал, у Германии и ее союзников не хватало ресурсов. Да что там, вся Европа работала на Гитлера, фактически вся Европа воевала против СССР. А потом Курская дуга, где нацистская Германия лишилась основной части своих бронетанковых войск и авиации. Лишилась своего наступательного потенциала, тактической инициативы. И пошло, пошло. И ведь больше не было у немцев побед. Наши били и били; медленно, но пятился враг с нашей территории.

А теперь еще и Ленинград. Вся страна слушает и ждет, и вот свершилось! Прорыв блокады, освобожден город из черных лап, сжимавших его горло. Выстоял, выжил под бомбежками, обстрелами, в страшном голоде. И не просто выжил. Город воевал, город создавал оружие. Вот он, «ППС», который висит на ветке рядом. Его ведь собирают в Ленинграде. Во время блокады создали и стали выпускать. Невероятно, как выстоял город, но выстоял. И враг бежит, врага бьют и гонят от Северной столицы страны! Конец блокаде!»

После горячей еды Сосновский с новыми силами двинулся в путь. Пока садилось солнце, он успел пройти еще несколько километров, а потом принялся готовиться к ночевке. Нарубив лапника, он устроил себе ложе. По бокам развел костры, уложив небольшие стволы деревьев. Они будут гореть долго, несколько часов, и между ними будет относительно тепло. Поужинав, Михаил улегся на лапник. Опустив уши шапки и подняв воротник, он сунул руки в рукава полушубка и закрыл глаза.

Шелестов буквально вбежал в кабинет Крапивина, едва не свалив с ног одного из оперативников и секретаря начальника управления.

— Сосновский? Есть что-то о Михаиле?

— Нет, Максим Андреевич, — покачал головой полковник, жестом выпроваживая всех из кабинета. — Пока ничего. И следов никаких, не видел его никто.

— Черт, сутки уже прошли. — Шелестов устало опустился на стул и потер руками лицо. — Ты уверен, что та перестрелка на переезде никак с ним не связана?

— Абсолютно. Наша группа работала по закладке в тайге. Оружие, взрывчатка, деньги, бланки документов. Оставили наблюдение, а тут почти сразу грузовик с людьми. Наблюдатель не рискнул вступать в бой, а когда машина уехала, добежал до поста и по рации предупредил. Ну, райотдел собрал всех, кого мог, и на маршруте движения «полуторки» устроили засаду. А чтобы наверняка машину остановить, устроили засаду на железнодорожном переезде. И шлагбаум опустили при приближении машины. Ну а диверсанты, не будь дураки, пошли напролом. Видать, поняли, что к чему. Когда они снесли шлагбаум, наши открыли огонь. Гнались за ними десять километров на двух машинах. Грузовик удалось подбить. Он в кювет свалился и загорелся. Короче, кто во время крушения погиб, кого в перестрелке убили. Твоего Михаила там не было.

— Послал бы машину на дорогу… — начал предлагать Шелестов, но полковник только отмахнулся.

— Да послал уже. И дорогу осмотреть, и железнодорожницу расспросить, может, видела его или машину. Будет результат, так я тебе сразу сообщу.

— Не могу понять, что могло случиться, куда он делся, — вздохнул Шелестов. — Ничего особенного на Артемовской ГРЭС он лично не сделал. Разобрался, но допросы вели местные следователи. Вряд ли его кто-то захотел убрать. Смысла нет. Если машина сломалась, так за сутки хоть одна встречная или попутная машина могла проехать. Передали бы сообщение от него или привезли бы самого. Не понимаю, что случилось.

— Не бери в голову, Максим Андреевич, — уверенно сказал Крапивин. — У тебя ребята опытные, дай бог каждому начальнику таких оперативников. Не в таких передрягах бывали. Твой Сосновский из любой беды выпутается. Давай просто ждать… и работать.

— Да, ты прав. Рано я начал паниковать, — согласился Шелестов. — Что по поводу детей инженера Горелова?

Начальник управления побарабанил пальцами по крышке стола, задумчиво глянул в окно, потом, собравшись с мыслями, ответил:

— Удивительно, но никаких следов. Мы прочесали все населенные пункты. В городе работа ведется. Да и не стали бы они в городе прятать детей, если бы…

— Если бы они были живы, — понял мысль Шелестов.

Теперь понятно, почему полковник не сразу ответил, а собирался с мыслями. Не хотелось думать и говорить о страшном.

— Других выводов у меня нет, — тихо ответил полковник, но потом глянул на Шелестова и, разозлившись, повысил голос: — А ты не смотри на меня так! Я эти места, этот город, регион как свои пять пальцев знаю. У меня оперативники что твои волкодавы. Землю носом роют. У нас народ особый живет в регионе, с ним уметь разговаривать надо. Мои люди умеют! Ну нет их, нигде нет. Все дальние заимки обшарили, все следы не только на окраинах, но и в тайге и те обнюхали.

— Да ладно тебе, не заводись, — посоветовал Шелестов. — А что по контактам, которые были у Горелова. Установить кого-то удалось?

— Есть наметка одна, — кивнул полковник. — Вчера вечером вышли на старую охотничью факторию в тайге. Старичок один подсказал, что там могли сохраниться строения. До войны, а особенно еще до Гражданской, ими активно пользовались местные. И шкуры, и травы, и орехи туда сносили. Мои наведались туда, а там все строения деревянные и уже в труху превратились, только домишко один каменный еще держится. Сушилка там у них была, что ли. Сунулись, а печка еще теплая. Чуть теплая, но понятно, что топили не так давно. Засаду и устроили. А через несколько часов наведался один бедолага.

— Взяли? — с надеждой спросил Шелестов.

— Взяли, — улыбнулся только уголками губ Крапивин.

И полковник стал рассказывать, как четверо его оперативников устроили засаду. Как замерзли до чертиков, но им повезло. К дому вышел человек, замерзший не меньше, а то и больше, чем они. Видать, долго шел по тайге. Странный человек. В полушубке, в меховых сапогах, в которых чуть ноги не отморозил. Да еще с толстой кожаной папкой. А папка набита чертежами. Копии, конечно, некоторые так, схематично, от руки нарисованы. Но главное, как мы разобрались вместе с Гореловым, были чертежи химического процесса крекинга. И главное, что, сволочи, им кто-то нарисовал, где лучше взрывчатку подложить, чтобы взорвать. И человек этот был курьером, который должен был доставить чертежи на эту вот базу. Постоянно, как он понял, тут никто не жил, а это заброшенное место использовали для места встречи и редких ночевок.

— Значит, эти люди из той же шайки-лейки, что и удальцы, которые Горелова вербовали и его детей похитили?

— Выходит, так, — согласился Крапивин. — Курьер божится, что никого лично не знает, что здесь его должны ждать люди, которым он должен был передать материалы и поступить в подчинение командиру. Пароль назвал. Знаю,