Государь озабочен. При чтении депеш в кабинете государя присутствовала императрица. По моему предложению, решено было предоставить в распоряжение генерала Тотлебена на означенный случай 15-ю и 36-ю пехотные дивизии, которые и не предполагалось пока приводить на мирное положение.

13 октября. Пятница. Почти три недели не открывал я своего дневника. В Ливадии жизнь течет однообразно; ничего выдающегося не случилось. По субботам уезжал я в свой мирный Симеиз и возвращался по понедельникам, вечером. Погода чудная, и всё, как говорится, обстоит благополучно. Тем не менее ежедневные наши совещания у государя с Гирсом, а иногда и с графом Адлербергом, продолжаются по-прежнему. В последнее время они обратились в чтение полученных с разных сторон депеш и телеграмм, часто в кабинете императрицы.

В ходе политических дел не случилось ничего примечательного; все темные, запутанные вопросы остаются пока нерешенными. Наши войска в Румелии остановлены на линии Адрианополя и усилены уже подошедшими 13-м и 14-м корпусами. Под прикрытием их продолжается переселение болгар, и теперь наши власти уже не противятся этому переселению, а, напротив, покровительствуют ему, в видах усиления в Южной Болгарии национального элемента.

Международная европейская комиссия по устройству Восточной Румелии после нескольких заседаний в Константинополе переместилась в Филиппополь; первые попытки английского делегата (Друммонд-Вольфа) в смысле враждебном нам и болгарам искусно отражены нашими делегатами (полковником Шепелевым и князем Цертелевым), так что на первых порах ничего дурного не произошло. Тем не менее присутствие комиссии в Филиппополе крайне неприятно для князя Дондукова-Корсакова, который и поспешил перенести свое пребывание и центральное управление княжества Болгарского в Софию (10 октября).

В Румелии началась сильная агитация против европейской международной комиссии. Агитация эта, направленная против основных положений Берлинского конгресса, не принесет делу болгарскому никакой пользы, а скорее повредит ему. Уж и теперь распространяют слухи о болгарских бандах, образуемых в Македонии, будто бы под предводительством русских офицеров. Впрочем, брожение в том крае не подлежит сомнению. История так называемой «Албанской лиги» и до сих пор кажется загадочной. Мне сдается, что вся эта лига выдумана как маска для прикрытия противодействия Порты постановлениям Европы, в особенности в отношении Черногории, Боснии и Герцеговины.

Турецкое правительство уже открыто заявило протест против дальнейшего движения австрийских войск к Новому Базару и Митровице. В этих местах сосредоточиваются, как говорят, значительные турецкие силы. Хотя циркуляр турецкий по этому предмету произвел во всей Европе невыгодное для Порты впечатление и даже помог австрийскому правительству в серьезном внутреннем кризисе, угрожавшем всей политике графа Андраши, однако же Австрия все-таки объявила, что пока не намерена еще занять Новобазарский округ.

Чем натянутее становились отношения Австрии с Портой, тем снисходительнее и милостивее венское правительство относилось к Черногории и Сербии. Не только обещало содействовать скорейшей передаче Подгорицы и Спужа черногорцам, но даже разрешило провоз в Черногорию оружия и патронов. Тем не менее Подгорицу все-таки турки не сдают и делимитационная комиссия[36] для Черногории не собирается. Другие делимитационные комиссии хотя и собрались, но неохотно приступают к делу. Только на днях пришли наконец к соглашению о том, чтобы независимо от болгарской комиссии образовать особую комиссию для Восточной Румелии и чтобы все комиссии подчинить ведению послов в Константинополе, однако же и теперь на это не получено еще согласия Франции.

Напротив, с Румынией дела наши пошли на лад. 5 октября совершилась формальная передача Южной Бессарабии в русское управление. Теперь идут переговоры о передаче Добруджи румынам. Но тут встречается задержка, поскольку признается необходимым предварительно установить условия для полного обеспечения тыла и сообщений наших войск на время оккупации. Переговоры по этому предмету ведутся согласно указаниям, получаемым генералом Никитиным (только что заступившим место генерала Дрентельна) от главнокомандующего.

Главным предметом, обращавшим на себя внимание Европы в последнее время, были дела афганские. Англия серьезно готовится к войне; печать европейская смотрит на это дело как на прямой повод к войне между Англией и Россией. Генерал Столетов всё еще ожидает приезда графа Шувалова, который, как видно, не торопится с приездом. Он должен быть завтра.

Пересмотрев дневник за последнее время, замечаю, что я вовсе ничего не упомянул о приезде сюда генерал-майора Столетова, ездившего в Кабул посланцем от генерала Кауфмана и вызванного сюда в Ливадию для личных объяснений по делам Афганистана. Столетов привез весьма интересные сведения о существующем в том крае враждебном настроении против Англии и чрезвычайно дружественном приеме в Кабуле русского посольства. По этому предмету происходили у государя два раза совещания, результатом которых стало решение вызвать сюда графа Шувалова и познакомить его с вопросом афганским при содействии Столетова. По возвращении графа Шувалова в Лондон предполагается сделать попытку к восстановлению прежних полюбовных соглашений с Англией по делам Средней Азии в тех видах, чтобы, по возможности, отклонить какое-либо решительное со стороны Англии предприятие против Афганистана, независимость которого существенно необходима для поддержания в Азии равновесия в политическом положении России и Англии.

17 октября. Вторник. Граф Шувалов приехал в Ливадию в субботу утром, но не мог представиться государю потому, что приехал он в партикулярном одеянии, а багаж его остался позади. Я имел с ним непродолжительное свидание и уехал в свой обычный час в Симеиз, где пробыл воскресенье и часть понедельника. Возвратившись сюда вчера к вечеру, я попал на спектакль, устроенный для развлечения молодых великих князей Сергея Александровича и Павла Александровича. Оба они играли в двух пьесах: русской (сцены из «Ревизора» Гоголя) и французской; спектакль вообще удался как нельзя лучше.

После спектакля я имел вторично разговор с графом Шуваловым до позднего часа ночи, а сегодня, после моего доклада, были мы втроем у государя: граф Шувалов, Гирс и я. Однако же на сей раз не коснулись афганских дел; читались (у императрицы) депеши из Константинополя, привезенные вчера на пароходе «Веста». Возникает новый и совершенно неожиданный для нас предмет забот: оказывается, болгарские шайки, производящие набеги на пограничные с Болгарией части Македонии, формировались в крае, занятом нашими войсками и состоящем в нашем управлении; в голове этих шаек, как говорят, есть отставные русские офицеры. Местное наше начальство не могло не знать о формировании этих шаек, так же как о ходившей по всей Болгарии подписке на дело болгарского восстания в Македонии. Можно с некоторой достоверностью предполагать, что всё это делалось даже с ведома самого князя Дондукова-Корсакова. Государь крайне этим недоволен.

Недоброжелатели наши, конечно, воспользуются случаем, чтобы опять поднять крик против наших интриг, двуличности и недобросовестности. Между тем начавшееся движение не обещает ничего хорошего для славянского дела, а, напротив, может иметь самые невыгодные последствия. Это повторение прежних проделок московских славянофилов во время сербского восстания; те же добровольцы, то же безрассудство в предприятиях, тот же расчет волею-неволею втянуть русское правительство в новую войну. Необходимо остановить движение в самом начале; в таком смысле даны повеления генералу Тотлебену и князю Лобанову.