кроме него, уже отказались от затеи, оказавшейся невыполнимой, Сергей продолжал переть и, к вящему удивлению окружающих, побеждал. И пусть труда для этой победы было положено в разы больше, чем получено пользы, это все-таки была победа. Может быть, именно по этой причине читать книжки о море и моряках ему было просто некогда. Да что книжки! По большому счету ему и учиться-то было некогда. Но оценки ставили нормальные – четверки, изредка пятерки. По труду, по физкультуре…

– В военно-морское училище собрался? – спросил Новиков у Пашки, когда в тряском «пазике» они возвращались из райцентра домой.

– А что? – мгновенно ощетинился Соловей. Невысокий, щуплый, блондинистый, обладатель молочно-белой кожи, из-за чего с первыми же майскими лучами его нос и щеки обгорали до болезненно-бордовой красноты и в таком состоянии пребывали до поздней осени. Наш бледнолиций брат, покровительственно называли Соловья одноклассники, по десятку раз смотревшие каждый новый фильм про индейцев с югославским актером Гойко Митичем в главной роли.

– Да ничего, просто, – пожал плечами Новиков. – Что, спросить нельзя?

– Спросить – можно, расспрашивать – нет. Мне и так дома житья не стало, не хватало еще, чтобы в школе узнали.

– А что в этом плохого? Подумаешь! Я на механизатора иду учиться, ты – на моряка.

– Да потому что ты, Трактор, всегда найдешь себе дело в деревне, а я – нет. С детства мечтал уехать. Да только куда? Денег нет, а без них…

– А в военное училище что – без денег можно доехать?

– Можно. Если медкомиссия признает годным, то тебе дают специальные бумаги, по которым в кассе получаешь бесплатный билет на поезд. И жить можно полностью за государственный счет – ни за общагу не платить, ни за жратву, ни за одежду с обувью.

– Правда, что ли?

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, – пожал плечами Соловей и демонстративно уставился в окно.

Новиков с детства приучен был верить людям, но слова бледнолицего брата на веру приниматься не хотели. Они застряли в голове, словно рыбная кость, и причиняли неясное беспокойство. Уже повзрослев, Сергей оценил свое тогдашнее состояние как незавершенный гештальт, проблему, которая, даже если стараться не думать о ней, все равно поглощает внимание, съедает силы, крадет энергию.

Тогда же, несведущий во всех этих психологических штучках, он вдруг почувствовал, как все стало его напрягать: брошенные на проходе грязные ботинки отца и Лешки, их пьяная перебранка за ужином, мать, которая со спокойной, несколько отстраненной улыбкой смотрит на все это. Он представлял, что еще два-три года, и на проходе добавятся еще одни ботинки, а его голос вплетется в витиеватый пьяный матерок за столом. Но если раньше Сергей считал, что все это в порядке вещей, то теперь для него словно приоткрылось крошечное окошко в другой мир, куда можно попасть без особых усилий. Промучившись таким образом с неделю, Новиков не выдержал и после школы рванул в военкомат.

Через две недели Сергей уже проходил медкомиссию и, только когда его признали годным, узнал, на что, собственно, подписался, пойдя на поводу у собственного любопытства.

Оказывается, медкомиссия – это так, самая малость. Главное – сдать кучу экзаменов, из которых он на сто процентов был готов, пожалуй, только к одному – физкультуре. Ну, может, письменную математику еще бы вытянул. Но физику! Историю! Сочинение! Особенно сочинение… Гуманитарные извилины в его по-деревенски прагматичном мозгу еще не сформировались, и, судя по всему, это даже не было предусмотрено. Тут-то и сыграла на руку врожденная готовность прийти на помощь всем, кому, по его мнению, она нужна. А нужна она была учителям физики и русского языка с литературой. Молодая семейная пара, неизвестно каким ветром занесенная в Нижние Грязи, была слишком далека от сельской жизни и занята своей работой. Конечно же, они не хотели, чтобы десятиклассник Новиков расчистил от многолетних бурьянов участок возле их дома, обрезал высохшие ветки яблонь, поправил крыльцо и покрасил изрядно облупившийся дом. Но протесты были такими вялыми и несерьезными, что Сергей их не услышал. Или сделал вид, что не услышал. В результате он получил двух бесконечно благодарных репетиторов.

Родные отнеслись к затее Сергея по-разному. Отец пожал плечами и, покровительственно похлопав младшего сына по плечу, процедил:

– Ну-ну…

Старший брат одобрил:

– Нормально, хоть проветришься перед взрослой жизнью.

Из чего Сергей сделал вывод, что в его успех брат не верит.

Мама, наоборот, верила и очень не хотела отпускать сына.

– Как же так, Сережа! Почему же так? – все спрашивала она, и в ее голосе слышались с трудом сдерживаемые рыдания. Ближе к отъезду сдерживать их удавалось все труднее и труднее.

– Да ладно тебе, мать! Что ты хоронишь его? – не выдержал как-то отец. – Помяни мое слово – к концу лета вернется, целым и невредимым. Как деньги закончатся, так и вернется. Да, Серега?

Сергей молчал. Понимал, что находится буквально в паре слов от серьезной разборки. Отец в него не верил, и это было очень обидно, но не до такой степени, чтобы в ответ наговорить кучу слов, о которых впоследствии придется пожалеть.

– Не дури, сын, – сделал свои выводы из его молчания отец. – Не поступишь – возвращайся. А то знаю я такие варианты. Домой вроде как стыдно возвращаться, вот и сидят в чужом городе. Жрут черт знает что, живут в собачьих конурах неизвестно на какие гроши. Разве что не побираются на улице. А тут, сам знаешь, тебе все рады.

Сергей знал, но привычка доводить начатое до конца заставляла стиснуть зубы и готовиться к поступлению всерьез. Реальность превзошла даже самые пессимистичные ожидания – конкурс семь человек на место плюс что-то непонятное, к чему он не был готов, под названием «психотбор». Впрочем, он оказался самой что ни на есть ерундой – тесты, запоминание цифр, слов, игры какие-то. Новиков отнесся ко всему этому как к игре – и выиграл.

Вместе с иногородними абитуриентами его поселили в спортзале, где установили ряды двухярусных коек. Поначалу все они были забиты под завязку, но после каждого экзамена число свободных коек увеличивалось. Казалось бы, совместное преодоление трудностей должно было объединять будущих курсантов, но сопутствующая ему конкуренция становилась камнем преткновения. Отношения в спортзале накалялись. То и дело вспыхивали локальные конфликты, но до открытой конфронтации дело не доходило – понимали, что за драку можно вылететь из училища, не успев даже толком поступить.

Перед экзаменом по физике Новиков подпирал стену, листая напоследок учебник.

– Вот из-за таких сволочей нормальных парней срезают на экзаменах. – Голос говорившего вибрировал от возмущения.

Сергей предвзятого отношения к себе со стороны преподавательского состава не заметил, но мало ли у кого какие обстоятельства. Он захлопнул книгу и обернулся:

– Из-за кого?

У дверей соседнего кабинета стоял парень, судя по всему – абитуриент. Был он такой же высокий и крепко сбитый, как Новиков, только, в отличие от Сергея, выглядел как настоящий офицер, хотя одет был не по форме. Рубашка сияла белизной, брюки были до такой степени наглажены, что стрелками можно резать сливочное масло, а туфли сияли, словно пижон принес их с собой в коробке и только что надел.

Новиков никогда не был шмоточником. Ему было абсолютно безразлично, в чем ходить. Главное, чтобы не рваное и не грязное. Но штаны его, которые он на ночь, за неимением утюга, клал под матрас, были именно штанами, а разбитые деревенские башмаки, хоть и тщательно нагуталиненные, казались здесь, в коридоре военно-морского училища, пришельцами из чуждого мира.

Но тут дверь аудитории, где проходил экзамен по физике, открылась, приглашая очередную партию желающих продемонстрировать свои знания, и щеголь с его брюками, рубашкой и туфлями был моментально забыт.

В следующий раз Новиков увидел его перед консультацией по русскому языку и литературе. Все такой же идеально наглаженный и начищенный, он разговаривал с мужчиной с погонами капитан-лейтенанта. Из всех экзаменов сочинение представляло для Новикова самую большую сложность. Насколько это было возможно, школьная учительница смогла улучшить его грамотность, но найти в голове ученика кнопку, отвечающую за включение творческих способностей, ей не удалось. Оставалось вызубрить почти три десятка тем, рассчитывая, при необходимости воспользоваться хотя бы одной. Он собственноручно переписал их в общую тетрадь в ярко-желтой попугайской обложке, которая за время подготовки к экзаменам не только не утратила своей яркости, а, наоборот, стала еще более вызывающей. Листая страницы, Сергей то и дело переводил взгляд на безмятежное лицо пижона, его рубашечку с брючками, и руки самопроизвольно сжимались в кулаки. Неужели все старания окажутся напрасными и придется возвращаться домой? Конечно, ничего катастрофического не произойдет, жизнь продолжится, но все-таки… Как переступить через привычку все доводить до конца?

После консультации Новиков решил максимально