— Зеленым.

— Да ну тебя.

— Правда!

Маруся оттолкнула Носа и отошла в сторону.

— У тебя глаза разного цвета.

— Не смешно.

— Я и не шучу.

Придурок…

— Смотри!

Нос вытащил из кармана телефон, включил и поднес к Марусиному лицу.

Маруся подняла глаза на экран. Микроскопическая веб-камера передавала изображение, словно зеркало.

— Ч-ч-че-е-ерт…

Один голубой, второй зеленый. Какое-то воспаление? Болезнь? Оптический эффект? Неисправная камера? Испорченный экран?

Маруся проморгалась и посмотрела еще раз. Взяла телефон в руки и поднесла поближе. Нет. Никакой ошибки. Голубой и зеленый.

И как такое может быть? Радиация?

— Ты хоть понимаешь, что это значит… — внезапно перешел на шепот Нос, словно говорил о чем-то тайном.

— Что-то случилось?

В высшей степени странный человек неожиданно появился из-за кустов и теперь шел им навстречу. И хотя Маруся была абсолютно уверена, что после Митрича ее уже вряд ли чем-то можно будет удивить, она удивилась.

— Степан Борисыч!

Бунин? Маруся снова прикрыла глаз рукой, а другим посмотрела на профессора. Загорелый, короткие седые волосы ежиком и черно-белая щетина на щеках. Дальше — хуже. Брюки, заправленные в высокие рыбацкие сапоги, старая майка с прожженными дырочками и поверх всего этого длинный махровый халат. Впрочем, пора бы уже привыкнуть, что тут все не так, как в нормальном мире.

— Все нормально… В глаз что-то попало. — Маруся вежливо улыбнулась.

— Бывает… А то идемте, промоем. У меня есть капли…

Следом за Буниным из-за кустов появился толстяк в водонепроницаемом комбинезоне.

— Степан Борисыч! И течет и течет! Всю землю размыло.

— Да что ж такое…

— Только вчера высадили, грядочка к грядочке… Сам лично проследил…

Толстяк схватился обеими руками за сердце, будто боялся, что оно вот-вот разорвется от горя.

— Это в какой?

— Да в пятой. Все в кучу теперь…

— Так отключи.

— Тогда в шестой пересохнет!

— А в шестой у нас что?

— В шестой редис.

— Не пересохнет. Отключай.

Толстяк недовольно замотал головой — судя по всему, он сомневался в правильности решения профессора, но тем не менее развернулся и поспешил обратно.

— Нет, ну как так, а? Сам лично же проследил, — бубнил он, раздвигая огромными руками кусты и удаляясь. — Грядочка к грядочке…

— И вызови кого-нибудь, кто с этим… кто там в этом понимает? — крикнул ему вслед Бунин.

— В чем?

— А-а-а…

Бунин отмахнулся и вытянул из кармана доисторическую модель телефона с прорезиненными кнопками. Толстяк остановился и с надеждой посмотрел на профессора.

— Петя? Зайди в шестую…

— В пятую!

— В пятую… черт, как ее… теплицу! Трубу прорвало. Да черт ее знает… Ну, прикрути там что-нибудь, я не знаю…

Теперь заверещало в другом кармане, и Бунин не глядя вытащил еще одну доисторическую трубку.

— Да! Да я. Да. Там не вода, а сплошной аммиак. И что они пытаются… И что? Так потому и не замерзает, что аммиак. От какого ядра? Пришли мне почтой, я так не понимаю. Хорошо, да… да. И лампу там почини, мигает — у меня перед глазами все прыгает, — добавил он в первую трубку.

— Ну что? — осторожно поинтересовался толстяк.

— Черт-те что. Ты пока ступай, я позже подойду.

Бунин спрятал обе трубки в карманы и посмотрел на Марусю с Носом.

— А еще у нас коза отелилась… окозлилась… С пяти утра на ногах.

Маруся даже забыла про свой больной глаз.

— Мы, в общем-то, к вам собирались… — начал Носов. — Да, кстати… Это Маруся, — опомнился он, отходя в сторону и показывая на Марусю обеими руками. — Она новенькая…

— Новенькая? — переспросил Бунин. — В середине лета?

— Мне письмо пришло, — почему-то извиняющимся тоном сказала Маруся, как будто в ошибке была виновата она сама.

В небе вспыхнуло, как от молнии. Бунин обернулся, потом вытер руки о подол халата и внимательно посмотрел на Марусю.

— С вашей подписью, — добавил Носов.

Маруся протянула конверт.

Бунин вытащил письмо, развернул лист и пробежал глазами сверху вниз.

— Действительно с моей… — удивленно согласился он.

— Но я не такая! — с готовностью выпалила Маруся.

— А какая?

— Я ничего не умею и не знаю.

— Да вы как будто гордитесь этим? — усмехнулся профессор.

— Нет, но… Это ошибка.

Бунин изучил письмо на просвет, будто искал водяные знаки или какие-то другие следы.

— Да, я не отправлял его, — наконец проговорил он.

— Ну вот. — Маруся потерла глаз. — Я и пришла спросить…

Бунин сложил письмо вчетверо и сунул в карман.

— Раз вы меня не приглашали, значит, я могу ехать?

— Куда?

Раздался громкий лай. Маруся обернулась и увидела двух черных псов, которые неслись прямо на них. Профессор вытянул руку, и собаки принялись прыгать и тыкаться носами в бунинскую ладонь.

Маруся постаралась сосредоточиться на профессоре и не отвлекаться.

— Домой. Вы же не приглашали меня.

— Так… Давайте-ка все-таки зайдем внутрь…

Бунин вытер обслюнявленную руку о халат и пошел к красной секции.

— Домой! — крикнул он.

Опережая друг друга, собаки бросились к дверям.

— Может, я и не присылал, но кто-то же прислал… Да еще с моей личной подписью! — Бунин обернулся и посмотрел на Марусю. — А я как-то не привык к тому, что кто-то пользуется моей рукой без спроса.

Профессор улыбнулся и подмигнул.

Маруся растерянно оглянулась на Носа и пошла следом. Зачем кому-то понадобилось заманивать ее сюда? Кто это подстроил?

Внутри красного сектора все выглядело как-то… старомодно. Светлые стены, дощатый пол, такая же деревянная мебель «под старину» или действительно старая, лампы с абажурами, мягкие кресла с потертой обивкой, огромное количество (штук сто, не меньше) самых разнообразных глобусов, включая глобусы других планет. Древняя телевизионная панель (или как он там назывался — телевизор?) в виде куба (таких Маруся прежде никогда не видела) и настоящие бумажные книги повсюду: на полках, стопками на столе и на полу, на комоде, на табуретках, рассыпанные на диване, сложенные на подоконнике — и ни одного компьютера!