через пятьдесят, в самой круче, раскидав по сторонам колесами камни. Спускаться пришлось задом, по зеркалам, держа ввиду срез дороги и пропасть, внизу которой распускался васильком успокоившийся Каспий. Теперь туда отчего-то не хотелось.

Кое-как я добрался до стартовой площадки. Опять прошелся по дороге с ломом. Сын мне помогал. Кое-что мы поправили, кое-что изменили, стравили у машины колеса до одной атмосферы и с лютым ревом таки вырвались с кручи в степь.

Следом подоспела жена. Она плакала от счастья. Ей казалось, мы погибнем на этих кручах.

В степи все было по-прежнему. Летали стервятники, бродили верблюды. Жук-скарабей озабоченно катил куда-то катышек верблюжьего навоза, то и дело останавливаясь, обходя его, убирая с дороги мелкий сор и вновь продолжая путь. Ровно так же, как я минутами ранее.

Обратную дорогу до асфальта мы набивали, как заправские степняки, сами, взяв азимут. И вскоре уже весело катили по шоссе. Впрочем, недолго. Вскоре мы заметили самодельный указатель «Саура» и опять свернули влево, к морю. В этот раз дорога была более наезженной и легко угадывалась среди десятков других колей. К тому же справа обозначился обрыв, дорога то подводила к нему почти вплотную, то отскакивала, но вела параллельно. Это, стало быть, и есть каньон Саура, догадались мы.

И действительно, впереди вдруг возникла огромная, как космодром, парковка, да не просто парковка, а с беседками, скамейками, мангалами, туалетными кабинками. Борт каньона был отгорожен металлическим забором, в нем был устроен вход с несколькими ростовыми турникетами, за ними виднелся лестничный спуск в каньон. Все это было новым, однако в отсутствие людей выглядело заброшенным.

Навигаторша Оксана, впрочем, принялась убеждать нас, что вход в каньон находится двумя километрами дальше. Я в который раз не устоял перед ее чарами и поехал. О чем, что удивительно, нисколько не пожалел.

Борта каньона стали раздаваться и снижаться, дорога пошла на спуск, но не серпантинный спуск по террасам, а обычный пологий спуск. Здесь каньон выветривался и выходил к морю разрушенной долиной. По ней можно было подъехать на машине прямо к морю. И мы подъехали.

Пляжа здесь не было, а было что-то похожее на барханные пески. Неподалеку виднелись руины старого рыбацкого поселка. На некоторых стенах из ракушечника до сих пор сушились сети.

Все выглядело заброшенным и древним до той иссушающей древности, что походило на те интерьеры, в которых, например, снимали степные сцены знаменитого фильма «Игла».

Несмотря на утро, змей здесь было уже в избытке, причем, судя по размерам, это были как раз те самые кусачие, хоть и не ядовитые, четырехполосные полозы. Они вольготно полеживали среди барханов, изредка, нисколько не выказывая опасения автомобилю, куда-то переползали.

Море сразу же перестало манить. Плюс стали вязнуть в песке колеса, и требовалось их опять стравить. Я было сунулся, но, открыв дверцу, едва не наступил на проползавшую под днищем змею. Пришлось вернуться обратно к каньону, благо мы заметили по пути на берег тропу, что вела по дну в его дальнюю, ущельную часть.

На взгорке возле каньона виднелось что-то типа метеостанции, и мы решили оставить машину там. Первое, что мы увидели, покинув машину, – весьма и весьма больших размеров обезглавленную змею. Рядом, возле сетчатого забора стояла лопата с окровавленным штыком. Орудие возмездия, судя по всему.

Это заставило нас крепко задуматься об отсутствии на побережье ядовитых змей, однако веру нашу не поколебало. Списав это на экстравагантность и мизантропию служителей метеостанции, мы вспомнили затем о романе Альберта Пиньоля «В пьянящей тишине» и отправились, от греха, в каньон. Ибо в этих декорациях в существование иной разумной жизни верилось отчего-то больше, нежели в ядовитых змей.

В самом начале тропы по каньону мы встретили двух довольно крупных среднеазиатских черепах. Несмотря на стереотипы, черепахи эти довольно шустро пересекали тропу, устремляясь к кустам тамариска. Это были первые встреченные нами, так сказать, в природе среднеазиатские черепахи. Животные эти очень красивы и интересны, бывает, достигают внушительных размеров. И хотя они и включены в международную Красную книгу, однако не так уж и редки.

Кстати, среднеазиатская черепаха – первое живое существо, достигшее Луны. Было это в 1968 году, за год до высадки на Луну американских астронавтов в рамках программы «Аполлон». Помог в этом черепахам советский аппарат «Зонд-5». Черепахи достигли орбиты, облетели Луну и вернулись на землю живыми, правда слегка похудевшими.

До этого мы частенько видели черепах из окна автомобиля, а также находили в степи осколки панцирей. Один раз нам довелось быть свидетелями того, откуда берутся эти осколки. Парящий неподалеку орёл вдруг спикировал и что-то подхватил с земли. Мы, было дело, решили, что это суслик. Птица же, совершив своеобразный круг почета, вдруг спикировала на группу камней и разжала когти. Так закончила свой жизненный путь небольшая, можно сказать юная черепаха. Выклевав из расколотого панциря все вкусное, хищник полетел дальше.

Однако этих черепах птицам было просто так не одолеть, слишком они были крупны и, похоже, заматерели в вопросах выживания. Иначе чем объяснить их резвую иноходь? Впрочем, мы не стали им сильно докучать, нашей целью было некое черепашье озеро, скрывающееся в каньонных теснинах где-то на самом дне.

Путь по каньону не был утомителен. Хорошо набитая тропа вела прямо по его середине. Борта каньона давали спасительную тень, причем не только нам. На фоне окружающей пустыни каньон выглядел прямо-таки мини-оазисом. В нем в изобилии росла трава, в основном мята, тамариск, ежевика, еще какие-то кусты. Говорят, когда-то здесь росла тутовая роща, но пожар оставил от нее лишь одно дерево. Как мы не старались, дерево мы так и не обнаружили, зато в изобилии было следов человеческого пребывания – тут и там виднелись кострища, ветерок гонял по ущелью мусор, и порой казалось, что ты находишься на дне свалки.

Сайты экскурсионных бюро Актау пестрят предложениями по экскурсиям в каньон Саура, зазывая посетить эту, ни много ни мало, «Черную жемчужину Мангистау». Увы-увы, «культура» таковых экскурсий, по-видимому, мало отличается от подобной ей российской привычки устраивать всюду свинарник.

Но сам каньон был очень красив. Вскоре показалось что-то типа ручейка, а возле него табун лошадей на водопое. Мы уже привыкли к тому, что лошади на выпасе – это совершенно мирные существа, но в этот раз все было не так. Некий ретивый жеребец видимо решил исполнить перед своими кобылками роль альфа-самца и начал совершенно непотребно ржать, выкобениваться, вставать на дыбы и подскакивать, раздувая ноздри. При этом он продвигался в нашу сторону, и мы уже стали подыскивать, на какие камни нам запрыгнуть. От жеребца