Целых шесть недель! Прошло шесть недель с того момента, как Лукас расстался с Женевьевой. Закончив проект «Дом Энджи», он вылетел во Францию. Теперь ему предстояла поездка в Японию.

Прижимая мобильный телефон к уху, он взглянул на стеклянный домик, который держал в руках.

— Итак, Женевьева произвела фурор своими работами. Это замечательно! — сказал он Рите в трубку. — Я не удивлен, и я очень рад ее успеху.

Но он не стал просить Риту передать Женевьеве его добрые пожелания. В любом случае Лукас не намерен вмешиваться в жизнь Жен.

— Твоя радость не сравнится с моей, — произнесла Рита. — Я на седьмом небе от счастья, что у меня такой клиент. Теперь я рекламирую восходящую звезду в мире искусства. Мы начинаем с малого, Женевьева все еще новичок, но везде, где она показывает свои изделия, люди сходят с ума от восторга. Они ведут себя как дети, когда видят, например, ее миниатюрные замки. Мужчины ходят за Женевьевой по пятам и ищут ее внимания, словно щенки. А еще Жен стала любимым посетителем в приюте «Дом Энджи». Она дает женщинам уроки стекольного мастерства.

— Она всегда была удивительной, — подтвердил Лукас.

«И она получила от жизни то, что хотела. Жен стала свободной и независимой, свободной ото всех. Наконец, она получит признание, какое должна была получить много лет назад, если бы ее родители вели себя как любящие родители. Так что не вмешивайся в ее жизнь, Лукас!»

Он и не стал бы ей докучать. Он никогда не сделал бы ничего, что могло причинить ей боль. Никогда. Но ему нужно было увидеть ее — только один раз! Рита, возможно, упустила из виду причину этого телефонного звонка, но Лукас ничего не забыл. Всего несколько минут назад, когда он только взял в руки телефон, она сказала ему, что, несмотря на успех, Женевьеву что-то тревожит. Рита не знала, что с ней происходит.

Может, Женевьева боится, что не успеет подготовить изделия для выставки, которую организовала для нее Рита?

Лукас не знал, что случилось с Женевьевой, и понятия не имел, что именно она готовит для выставки. Но когда он сказал о своем беспокойстве Рите, та никак ему не ответила, зато вспылила, когда Лукас предложил ей не слишком загружать Женевьеву работой.

Теперь он сидел и смотрел на стеклянный домик в руке. Что не так с Женевьевой?

«Все не так, Макдауэлл. Ты не сказал ей самого важного, что ей следует знать. Исправь это. Сейчас же!»

Он посмотрел на домик снова, повертел его на ладони. Стекло заблестело и сверкнуло.

— Я могу сделать тебе последний подарок, Жен, — прошептал он.

Позвонив партнерам в Японии, он сообщил им, что не приедет. Все дела он уладит после. Сейчас ему нужно как можно быстрее добраться до Женевьевы.

Женевьева проводила еженедельное занятие по искусству в приюте «Дом Энджи». Это было ее любимое время. Любой, кто хотел, мог продемонстрировать свои творческие способности. И женщины охотно приходили на занятия, занимались творчеством. Хотя ни одна из их работ наверняка не заинтересовала бы Риту.

Но Женевьеве каждое творение учениц казалось прекрасным. Существовала только одна проблема — чрезвычайно серьезная проблема. Каждый раз, когда она приезжала в приют, ее окутывали воспоминания о Лукасе. Она едва могла спокойно ходить по залам, не вспоминая его низкий, бархатный смех. Она так и не смогла снова войти в спальню, где так отвратительно покрасила стены и где он впервые ее поцеловал. Слезы наворачивались на ее глаза всякий раз, когда она уходила из приюта.

Иногда ей хотелось больше не возвращаться в «Дом Энджи», но она не могла бросить женщин, которые стали ее подругами. Давая им уроки, она отвлекалась от грустных размышлений.

— Люси, ты связала крючком замечательную шляпу, — сказала Женевьева, глядя на неровное вязаное оранжевое полотно, в которое Люси тыкала вязальным крючком.

Люси была увлечена вязанием. У нее не было навыков, но она любила сам процесс.

Женевьеве нравилась увлеченность женщины. Она знала, что Люси настрадалась в жизни и все-таки смотрит на мир с улыбкой. Это давало надежду на светлое будущее самой Женевьеве.

— Она очень…

— Большая, — произнесла Люси, надевая шляпу на голову. Шляпа тут же сползла ей на брови. — Но знаете, мне нравится все равно и… Здравствуйте, Лукас.

Лукас? Женевьеве стало трудно дышать, она напряглась всем телом, на глаза навернулись слезы.

«Не плачь, не смей плакать!» — приказывала она себе, медленно оборачиваясь.

— Лукас? — Каким-то образом ей удалось произнести его имя, несмотря на подступивший к горлу ком.

Лукас приковал ее взглядом к месту. Он казался чем-то расстроенным.

— Я слышал, что ты даешь уроки.

— Да. Я знаю, что должна была исчезнуть отсюда несколько недель назад. Ты не возражаешь против моих занятий, не так ли?

Лукас и Люси обменялись взглядами, и он поздоровался с женщиной.

— Женевьева хочет знать, можно ли ей самостоятельно пользоваться собственным временем! — воскликнул он.

Люси хихикнула:

— Я знаю. Она удивительная, правда? Она даже говорит, что наши поделки красивые.

— У Женевьевы всегда было доброе сердце и наметанный глаз, — сказал Лукас. — Красивая шляпа.

Люси улыбнулась. Бросив еще один выразительный взгляд на Лукаса, она сказала:

— Я думаю… мне нужно пойти проверить, что сегодня на ужин.

Женевьева едва сдерживала слезы, едва могла говорить. Слишком велик риск того, что он догадается о ее чувствах…

— Я уверена, что ужин будет вкусным, — сказала она, беря Люси за руку, чтобы удержать ее на месте.

Люси посмотрела на Женевьеву:

— Жен, вы всегда такая смелая и уверенная в себе! Почему вы держите меня? Вы знаете, Лукас наш друг, и он вас не укусит. Я уверена.

«Не укусит. Но он может разбить мое сердце! А я на этот раз выставлю себя дурой».

Но Женевьева не могла сказать этого вслух, и Люси вышла из комнаты. Женевьева осталась наедине с Лукасом.

— Я не хотел прерывать твое занятие, — сказал он.

Она сделала жалкую попытку улыбнуться и покачала головой:

— Занятие подходило к концу. Я уже собиралась уходить.

— Значит, я тебя задерживаю?

«Ради тебя я отменю любую встречу», — подумала она и произнесла: — Ничего страшного.

— Ты не торопилась… на свидание? Мне сказали, что за тобой ходят толпы мужчин. — Он едва заметно улыбнулся, но улыбка была мимолетной.

— Они… слишком молоды. Я не хожу к ним на свидания.

— С кем же ты встречаешься? — спросил он, затем торопливо добавил: — Не отвечай. Я не имею права спрашивать.