порту в то время, когда флот готовился к дальнему походу, означало, что иногда они виделись. В порту Перикл был его правой рукой, заняв это положение упорным трудом и умом. Они встречались каждый день, обсуждали разные вопросы, и Фетида всегда была рядом.

Кимон хмыкнул. Для афинских мужчин было обычным делом заводить любовницу или, если уж на то пошло, коротать ночь с незнакомкой. Но не приводить ее домой! Кимон вдохнул через нос. С женщиной со Скироса он был более чем щедр и ни в чем упрекнуть себя не мог. В момент расставания с ней он представил, что сказала бы на этот счет его мать. Фетида мало того что обошлась ему недешево, так еще и доставила немало неприятностей, вынудив, в частности, уступить Ксантиппу знающего человека. Конечно, он легко мог бы выгнать ее из порта, не дав ни драхмы, но почему-то так не поступил. Вместо этого он дал женщине денег на первое время, пока она не найдет работу, и даже договорился о предложении от прачечной и швеи. Ее родной город Фивы был далеко и в друзьях у Афин не значился. Кимон ничем не был ей обязан, не нес перед ней никакой ответственности и, возможно, не увидел бы ее больше, если бы не вмешался Перикл. Этот юный идиот предложил ей прогулку по городу – посмотреть храмы и прочие достопримечательности. Прогулка вылилась в… Троица приблизилась, и Кимон поднял голову. Во что именно это вылилось, он пока еще не решил наверняка.

– А, Перикл! Как раз вспоминал тебя. Не знаю, как так получается, что все заканчивается хаосом, суетой и полным сумасшествием в последнюю минуту. Чтобы отплыть завтра, нам наверняка придется работать всю ночь. Но дай нам еще неделю, результат был бы такой же.

Как и ожидалось, они улыбнулись. Кимон говорил, просто чтобы говорить, не задумываясь. Он пользовался преимуществом, которое давало ему звание стратега. Третий в этой троице, человек Аристида… Вспомнить его имя не получилось. Кимон кивнул, включив в этот жест всех троих. Фетида молча наблюдала за происходящим. Интересно, подумал он, заманила ли она Перикла в ловушку, чтобы остаться рядом с тем, кого пожелала. Кимон надеялся, что этого еще не случилось. Надеялся, потому что не хотел неприятностей ни Периклу, ни себе самому. Ему и раньше встречались женщины такого типа – с большими глазами и запоминающимся лицом. Там, где начиналась одержимость, ничто никогда не заканчивалось хорошо – для всех.

Не в первый уже раз он утешил себя мыслью о скором отплытии. Выйти из порта и забыть обо всем. Это все его корабли. По крайней мере за большинство из них заплатили Афины. Да, возможно, командовать флотом назначат Аристида и Ксантиппа, но когда весла заскрипят в портах и волны ударят в борт, все его неприятности и проблемы останутся на берегу, как кучка брошенной одежды.

– Как твой отец, Перикл? – спросил Кимон и заметил гримасу на лице друга.

– Не очень хорошо.

Несмотря на тон, Перикл говорил так, словно его это не очень беспокоило. Отец лежал в комнате у порта, сражаясь за каждый глоток воздуха. Сын вел себя должным образом, выказывая подобающее достоинство и сдержанность, но в душе не верил, что Ксантипп действительно может умереть, что он не поправится, как всегда происходило раньше. Отец присутствовал в жизни Перикла ежедневно, и какой-либо иной вариант представлялся ему нереальным. Кимон вынес такое впечатление из разговоров с другом, в ходе которых пытался убедить его навестить архонта, просто чтобы он мог сказать потом, что сделал все возможное и произнес нужные слова.

Отец Кимона умер, когда он был еще мальчишкой. Он помнил триумф Марафона и позор последовавшей затем неудавшейся экспедиции. Бедный Мильтиад вернулся домой сломленным человеком, измученным лихорадкой и судом. Ксантипп сыграл немалую роль в обвинениях, и Кимон пристрастился к вину. Он пил за троих, терял себя в горе, боли и гневе, а Перикл… Для Перикла все было ненастоящим. Он старался, делал вид, что удручен горем, но это было притворство. Кимон заметил, как Фетида заботливо тронула его друга за руку, и поднял глаза к небу. Перикл не желал слушать и понимать, хотя Кимон не сомневался, что понимание скоро придет.

– Ты должен его увидеть, – мягко сказал Кимон. – Мы выходим завтра. Тебе нужно попрощаться.

– Конечно, – кивнул Перикл. – Так и сделаю.

Он чувствовал, что на него давят, и ему это не нравилось. Фетида понимала ситуацию лучше. Но когда Кимон повернулся к морю, всей душой желая уйти от всего этого подальше, она проводила его долгим взглядом.

* * *

Лампы были уже притушены, когда Перикл вошел в дом, расположенный недалеко от порта. Его отец владел недвижимостью в центре города и поместьем за городской чертой, но ходить ежедневно в Афины ему с некоторых пор стало трудно, и он снял несколько комнат вблизи порта, чтобы по-прежнему каждое утро спускаться к кораблям.

Перикл удивленно поднял брови, увидев свою мать Агаристу рядом с его сестрой Еленой, в темной накидке. Выйдя замуж, Елена превратилась в красивую молодую женщину, у которой уже была дочь. Еще одного ребенка она носила в себе. То ли время, то ли близость утраты прочертили у ее рта глубокие морщины. Со спокойным достоинством она подошла к брату, обняла и уткнулась лбом в его плечо. Узнать в ней девчонку со сбитыми коленками, когда-то учившую его ездить верхом на заднем поле, было нелегко, но Перикл знал, что женщины оставляют многое в прошлом.

Глаза у Елены слегка расширились, когда она увидела Фетиду за его спиной. Фетида пришла, потому что об этом попросил Перикл, но сейчас ее присутствие здесь было неуместно. Под пронзительными взглядами двух женщин она покраснела и опустила голову, пробормотав приветственные слова и понимая, что матроны уже задаются вопросом, что нужно ей от младшего сына в их доме. Временами Фетида и сама этого не знала.

В ответ на быстрый жест матери Перикл прошел вглубь комнаты, а Фетида отступила в сторону, ближе к Елене. Человек на тюфяке, казалось, не замечал их. Дыхание его было легким и неглубоким. Лицо в неярком, мягком свете лампы блестело, словно отполированное, и отливало тусклым золотом. Перикл взял отца за руку и ощутил неприятное, нездоровое тепло.

Глаза открылись, Ксантипп повернул голову и сразу задышал по-другому – натужно и шумно. Жена и дочь помогли ему подняться, подложив под спину подушки. Елена заботливо вытерла отцу пот со лба. В маленькой комнате надсадное дыхание звучало неестественно громко.

– Наконец-то ты здесь, – проворчал Ксантипп. – Я уж думал, не придешь. Как там… флот?

Словно слепой, он