они приблизились к рядам воинов, Феликс понял, что все это были дети, самым старшим из которых нельзя было дать и двенадцати. Те, кто шли впереди, раскидывали перед своими ногами лепестки цветов, создавая тем самым дорогу, по которой следовали все остальные.

Остановившись перед высоким пьедесталом, они медленно опустили паланкин, и тоже упали на колени, обратив свои опущенные головы в сторону укрытых белоснежной тканью носилок. Секунду нечего не происходило, а затем тонкие занавески отъехали в сторону, и наружу вышел мужчина. Он был довольно высоким, а его чешуйчатые доспехи так плотно облегали тело, что казалось, будто его самого опустили в чан с раскаленным металлом. Лицо мужчины скрывала золотая маска, которая, и в этом не приходилось сомневаться, красовалась на всех штандартах окружившего город войска. Но самым необычным атрибутом в его облике была высокая корона. Массивная и преисполненная величия, она была сделана из закрученных белых рогов и длинных пушистых перьев, напоминая своим видом голову какого-нибудь сказочного дракона. Присмотревшись, Феликс заметил, что эта корона, ко всему прочему, еще и была объята пламенем, которое, по какой-то причине, не вредило и не перекидывалось на перья и белые занавески паланкина. Как только император вышел, ветер тут же подхватил необъятных размеров белый плащ, который больше напоминал парус корабля. Глядя на этого правителя, Феликс понимал, что это не только возгордившийся тиран, но и умелый воин, способный повести за собой войско. Это было понятно даже такому, далекому от военного дела человеку, как Феликс. То, как этот мужчина держал осанку, по его выражающей невозмутимость походке, и по натренированному телу, которое подчеркивали облегающие доспехи, а также пылающему мечу, который тот держал в руке. Да и вряд ли бы он смог усидеть на своем троне, не демонстрируя силу и власть. То, что он мог подчинить своей воле огонь, уже говорило, что это не обычный владыка, правление которого держится исключительно на деньгах.

Пока Феликс задавался этими вопросами, за императором из паланкина вышел еще один человек. Это тоже был мужчина, по крайней мере Феликсу так показалось, но чуть ниже ростом. Он был одет в белоснежную церковную робу, а в руках он держал пылающий посох. На лице у него тоже была маска, сделанная из того же белоснежного материала, что и рога на короне императора, вот только она у него была гладкая и без каких-либо прорезей для глаз и рта. По виду и первому впечатлению этот незнакомец напомнил Феликсу священнослужителя.

Как только две фигуры направились к пьедесталу, дети тут же поднялись с колен, и продолжили осыпать их путь цветочными лепестками. У золотых ступенек фигуры священника и императора разделились, и каждый пошел в свою сторону. Правитель стал подниматься наверх, а его слуга обогнул сооружение, и встал напротив великанов, спрятавшись в тени пьедестала. Выждав, пока император поднимется на свое место, священник обратился к застывшим напротив него воинам:

— Император Зумалан одаривает вас приветливыми словами, гордые кирфалы и жители Фераса!

После того, как он это сказал, Феликс окончательно убедился, что события происходят в Самсонской пустыне. Ведь Ферас, насколько ему было известно, находился именно там.

— Царь Изавель, — продолжил священник, указав белым посохом, на котором тоже горело золотое пламя, на фигуру с драгоценной короной, — Владыка Всех Звезд и Солнца снисходит на тебя со своей милостью! — голос священника был на удивление мелодичен и преисполнен пленительного величия, и Феликсу даже начало казаться, что это была женщина, хоть он и был почти полностью уверен, что это не так. Голос разносился над рядами воинов, будто подхваченный ветром, и улетал к городу, разбиваясь о белые стены. — Отныне и навеки твой народ не будет знать бед, ибо теперь, и до конца времен, он будет жить под святым покровительством императора Зумалана. От тебя лишь требуется признать неоспоримую истину, склонить колени и признать Владыку Зумалана своим королем и Богом. Здесь нет места слабому упрямству, которое вы именуете «гордостью»! Ибо поистине горд тот, кто служит нашему единственному Владыке Всего Сущего!

Царь ферасийцев смерил священника наполненным отвращения взглядом, а затем поднял глаза и посмотрел на фигуру с пылающей короной на голове, которая стояла на вершине пьедестала. Не сводя холодного и жестокого взгляда с императора, Изавель громогласно воскликнул:

— Твой хозяин не Бог, слуга! — его взгляд прошелся по рядам воинов, которые все еще стояли на коленях, не смея поднять головы. — Вы все — обманутый народ! Вас предали, напоив ядовитыми словами со сладкой ложью! Вы забыли свои традиции! Забыли свою историю! Забыли своих богов! Вы забыли самих себя! Что от вас осталось?! Жалкие оболочки, которые осушили, дабы наполнить их новой ложью! — он указал огромным пальцем на вершину пьедестала. — Это не Бог!

Феликс почувствовал какое-то движение сбоку, и, повернув голову, увидел, что пастушок выпрямился во весь рост. Сжав кулаки, он с восхищением смотрел на короля ферасийцев, и казалось, будто в любую секунду готовый поддержать его слова. Никто, казалось, не заметил этого жеста неповиновения, и лишь старый царь ферасийцев в сверкающей короне одарил мальчика ободряющей улыбкой.

— Твои слова несут зерна истины, о могучий Изавель. — произнес священник, с явной усмешкой в голосе. — Ты говоришь о памяти, которую следует чтить, и о народе, который следует защищать. А помнишь ли ты, сколько поселений твоего племени стоит на пути к великому Ферасу?

После своей речи, он поднял руку, и вместе с этим, откуда-то с задних рядов, в центр поляны выкатили большую клетку, напоминающую песочные часы. Сверху клетки находилась большая металлическая чаша, соединенная с нижней частью, где за металлическими прутьями сжалась группа испуганных людей, прижавшись друг к другу, словно стремясь укрыться от сильного мороза. Их было несколько десятков, и все это были женщины и дети. Они испуганно смотрели на собравшихся солдат, а на их бледных лицах застыл неподдельный страх, и непонимание того, чего их ожидает.

— Если ты забыл, то здесь собрано по одному твоему подданному из каждого города. — продолжил священник. — Ты так же отверг святую правду, что перед тобой стоит сам Бог. Ты упрямо заявляешь, что чтишь своих богов. Насколько мне известно, в этих землях поклоняются Солнцу? Так пусть же оно и решит вашу судьбу!

После его слов к клетке подошли несколько солдат с большими деревянными тазами, наполненными раскаленным песком. Феликс видел, как от песка валил пар, когда воины стали засыпать его в чашу на верхушке клетки. С полными страданий и болью криками, пленники стали убегать к железным прутьям, стараясь спастись от обжигающих