— Жена, любовница… почему я… — несвязно спрашиваю я. — Почему не вы?! — завожусь в истерике.

— Роман Константинович у нас эстет, — иронизирует Марина. — Он любит, когда все сыграно идеально. Мы, к сожалению, на главные роли в его пьесе не подходим. Я уже не могу ему ничего дать. Он все сломал. А Валерия… Валерию он ценит только как дрессированную овчарку и удовлетворяет с ней естественные потребности. Общество, мнение которого для него сейчас важно, оценит только такую, как ты. Его репутация очень сильно подорвана мной. И он пытается все замазать твоей чистотой, потому что…

— Хватит! — прерываю ее, соскакиваю с места, пытаясь глубоко вдохнуть. Но внутри все сжимается, сдавливая грудь. Есть что-то человечное в этом мужчине? Он словно бездушное животное. Хотя даже у зверей есть хоть кое-то сострадание.

— Налички у меня с собой мало. Все деньги на картах, которые принадлежат Калинину. Снимешь деньги – сразу засветишься, — она забирает телефон и пластиковые карты и отдает сумку мне. — Там хватит на дорогу домой. Никуда не заезжай, никому не звони. Не суйся в аэропорт и железнодорожный вокзал. Только автобусы. Я не смогу его долго сдерживать. Постарайся скрыться. Может, у тебя получится, — как-то обречённо говорит она мне, словно не верит, что получится. Но я уже не могу анализировать. Я хочу вырваться на свободу и глотнуть свежего воздуха, иначе меня разорвет от внутренней боли.

***

Прохожу в здание автовокзала и бегу к кассам, ничего не замечая на своем пути. Очередь. Останавливаюсь, оглядываюсь, дышу. Холодно. Обнимаю себя руками. Рядом стоящая женщина с огромной клетчатой сумкой внаглую рассматривает меня, даже не думая отвести взгляд. А посмотреть есть на что – я словно инородный предмет в этом здании. На мне жутко неудобное платье, которое сдавливает грудь, немного порванное по шву на разрезе. Одергиваю его, пытаясь прикрыть ноги. Жутко неудобные туфли заляпаны грязью, прическа растрепалась, косметика размазана, оттого что я пыталась избавиться от застилающих глаза слез. Да и, в общем, одетая не по погоде. Осень. Но я об этом не думала, когда бежала от дьявола, который решил, что я его игрушка, кукла, с которой можно играть в недетские игры.

Отворачиваюсь, хочется слиться с серой стеной, хочется провалиться сквозь землю, хочется, наконец, проснуться и понять, что весь этот кошмар – неправда. Но реальность жестока.

— Девушка! — меня окрикивает грубый женский голос. Прихожу в себя и только тогда понимаю, что подошла моя очередь.

— Мне билет на ближайший рейс до Обнинска.

— На пять утра есть.

— На пять? — я не могу провести на вокзале еще семь часов.

— Ну извините, автобусы не ходят по вашему желанию, — фыркает женщина. — Билет будете брать? — Киваю, вынимая из сумочки деньги. Руки дрожат, мятые купюры рассыпаются на пол вместе с мелочью, какой-то мужчина из очереди кидается мне помогать, впихивая деньги мне в руки.

— Спасибо, — благодарю, а сама замечаю, как он пялится на мои ноги в чулках в разъехавшемся разрезе платья. Глаза у него сальные, похотливые – противно. Нет в нашей реальности добрых и бескорыстных людей. А раньше мне, дуре, казалось, что есть. Но розовые очки разбились вдребезги на мелкие осколки, разъедая глаза. Мужчина прячет одну из купюр себе в карман, думая, что я не замечаю. Бог с ним, пусть берет, лишь бы отошел от меня подальше.

— Дайте мне, пожалуйста, билет, — высыпаю кассирше деньги.

— Паспорт? — спрашивает она.

— У меня нет… — сглатываю. — То есть я забыла. Я думала, на автобус не нужно.

— На межгород нужно. Без паспорта не продам билет.

— Женщина, ну, может, можно как-то… — никогда этого не делала, мне всегда было стыдно давать взятки. А сейчас уже все равно. Хуже не будет. Мне нужно срочно вырваться домой, пока он меня не нашел. Если поймают, то вернуться назад больше шанса уже не будет.

— Ну что вы, девушка… уберите! — категорично отмахивается женщина, посматривая куда-то вверх. Камера.

— Не берёте билет, так отойдите, — отпихивает меня какая-то бабушка. Отхожу, в растерянности сажусь на лавочку, запихивая деньги назад в сумку. Зависаю, рассматривая серую стену. Без паспорта меня нигде не возьмут. Была надежда только на автобус. Вернуться за документами не могу – думаю, меня уже ищут. Я вообще не могу появиться на улице. Накрывает паникой от беспомощности.

Мамочка.

Страшно.

Холодно.

И противно от самой себя.

Боже, какая я дура.

Как не заметила в этом мужчине безжалостного, расчетливого зверя? Ах да, меня, дуру, это и покорило, только я предпочитала называть то чувство другими словами. Думала, что вылечу его любовью… А он ведь даже не скрывал своих намерений.

— Девушка! Девушка! — прихожу в себя и вижу перед собой кассиршу с сигаретами в руках. Моргаю. — Пошли покурим, — как подруге предлагает она мне.

— Я не курю, — отворачиваюсь.

— Пошли-пошли, — тянет меня за руку. Сопротивляюсь, пытаясь вырваться. — Да пошли ты, дура, я помогу тебе, — шепчет мне. Подхватываю сумку и бегу за ней.

Место для курения рядом с туалетом. Здесь пахнет мочой, и еще холоднее. Меня знобит, зуб на зуб не попадает. Определенно, заболею. Но это потом… Это можно пережить…

— Деньги давай, — просит женщина. Выгибаю брови. Я хоть и в отчаянье, но не могу потерять последние деньги. Маме звонить не буду, ее сердце не выдержит правды. — Я посажу тебя на автобус, договорюсь с водителем.

— Правда? А меня не высадят?

— Не высадят, — отмахивается она. Сомневаюсь. Молчу. Но других вариантов нет. — Да не ссы ты. Не первая такая. Я честно работаю.

Да уж, честно мимо кассы.

Вынимаю из сумки деньги и протягиваю ей. Забирает, пересчитывает и прячет во внутренний карман.

— В общем так, как объявят твой рейс, иди к месту посадки, я тебя посажу.

— Хорошо, спасибо, — киваю, смотря, как она тушит сигарету о край урны и выкидывает окурок.

Женщина уходит. А я оглядываюсь. Недалеко пара круглосуточных магазинов. Покупаю в одном из них спортивный костюм. Самый дешёвый, китайский, от которого пахнет краской, и кроссовки. Но мне все равно. Накидываю капюшон, немного согреваясь. Беру в аппарате стаканчик горячего кофе, пью. Невкусно. Как быстро я привыкла к хорошему и стала ценить качественные напитки. Это он меня приучил, приручил и только потом показал истинное лицо.

Ненавижу. Так же люто, как боюсь.

Обнимаю, прижимаю к себе сумку, устраиваясь удобно в зале ожидания. Еще долго. Но выхода у меня нет. Возможно, это единственное место, где меня не будут искать. Натягиваю капюшон толстовки пониже. Жду. Через полчаса ожидания паника отступает, и накатывает усталость. Спать нельзя. Да и страшно мне здесь засыпать. Высплюсь в автобусе. Но тело не слушается, и я начинаю клевать носом.